Это – типичный случай некогерентного утверждения. Согласно оратору, людей сбросили в бедность, они не могут покупать продукты и, таким образом, выброшены с рынка – и социолог называет это «крупным социальным достижением»!

Вдумаемся также в такое умозаключение академика Т.И.Заславской, сделанное в том же докладе (1995 г.):

«Что касается экономических интересов и поведения массовых социальных групп, то проведенная приватизация пока не оказала на них существенного влияния… Прямую зависимость заработка от личных усилий видят лишь 7 % работников, остальные считают главными путями к успеху использование родственных и социальных связей, спекуляцию, мошенничество и т. д.».

Итак, сам докладчик утверждает, что 93 % работников не могут теперь жить так, как жили до приватизации, за счет честного труда («личных усилий»), а вынуждены искать сомнительные (порой преступные) источники дохода – но в то же время социолог считает, что приватизация не повлияла на экономическое поведение. Где же логика? Ведь из первой части утверждения прямо вытекает, что приватизация повлияла на экономическое поведение подавляющего большинства граждан самым кардинальным образом. Скорее всего, некогерентность вызвана здесь давлением аутистического сознания. Докладчик видит только приятные изменения, а если влияние приватизации «на экономические интересы и поведение массовых социальных групп» ей неприятно, то она этого влияния просто не видит и потому о нем не говорит.

Иногда СМИ задают стандарт некогерентности. Вдруг по всем каналам телевидения и газетам проходит с большим шумом какое-нибудь нелепое сообщение – как тест на состояние массового сознания. Если все его принимают без удивления, не задавая вопросов, значит, бессвязность мышления находится на должном уровне. Вот в ноябре 2000 г. по телевидению и по радио передавалось «патриотическое» известие. Российские истребители над Тихим океаном «взломали» ПВО американского авианосного соединения и облетели авианосец «Энтерпрайз». Говорилось даже, что наши самолеты сфотографировали корабль, а это «равнозначно уничтожению авианосца». Газета «Завтра» высказалась скромнее: «Эту проверку американцы не выдержали. В боевой обстановке такая беспечность обернулась бы для них как минимум тяжелыми повреждениями основных ударных единиц».

Тут же говорится, что такие облеты не противоречат международному праву и что раньше «подобная практика была достаточно регулярной». Если так, то чего ожидало российское телевидение и газеты от американских кораблей? Чтобы они сбили российские самолеты – вопреки международному праву и регулярной практике таких облетов? Как иначе они могли не допустить облета? У них, разумеется, и в мыслях такого не могло быть. Может быть, они тоже «сфотографировали» российские самолеты – следует ли из этого, что эти самолеты «уничтожены»? Откуда видно, что «в боевой обстановке» российские самолеты смогли бы облететь авианосец? И зачем его вообще облетать, если ракеты против кораблей запускаются самолетами за десятки километров, из-за горизонта?

Введение количественной меры, которая не вяжется с реальностью или другими, словесными частями утверждения, усиливает его некогерентность. Так же действует бессмысленное применение специальных терминов и понятий. Вот выдержки из статьи в академическом журнале о воздействии экологии на здоровье населения руководителя сектора из Института социально-политических исследований РАН (СОЦИС, 1994, № 11): «С какими же заболеваниями связано присутствие в воде различных химических элементов? Если в воде имеется какая-либо концентрация солей, она представляет собой полимер. Незримая опасность такой воды заключается в том, что она обладает способностью полимеризовать в организме человека все другие компоненты биологических жидкостей. И тогда получается не просто полимерная, а многополимерная вода».

Некогерентность рассуждений наблюдается даже в серьезных трудах видных ученых-гуманитариев. Вот книга доктора юридических наук Б.В.Курашвили «Историческая логика сталинизма», одно из лучших произведений левой печати. Однако и здесь бросается в глаза некогерентность важных утверждений. Вот некоторые места.

Военный коммунизм, согласно Б. Курашвили, это «авторитарно-утопический социализм. В целом, увы, несостоятельный». Как же так? Ведь военный коммунизм – насильственное изъятие излишков хлеба у крестьян и его уравнительное, внерыночное распределение среди горожан для спасения их от голодной смерти, поскольку рыночное распределение разрушено войной. Что здесь утопического? Это мера, которая применяется под давлением крайних обстоятельств, в условиях бедствия – полная противоположность утопическим проектам. И что здесь «социалистического»? Военный коммунизм вводили и буржуазные либералы (якобинцы и жирондисты) во Франции, и буржуазные милитаристы в Германии. И почему же он «увы, несостоятельный»? На каких весах взвешен смысл спасения миллионов горожан и похлебки для Красной Армии? А в Отечественную войну карточная система– тоже «увы, несостоятельна»?

Диктатура пролетариата 1917–1920 гг. всем была бы хороша, но, как пишет Б.В.Курашвили, «увы, пренебрегала демократическими процедурами, правами человека». Как это «увы», если в этом – суть любой диктатуры? Сам автор здесь же признает: «Тогда иное было практически невозможно». Но если так, то именно о наивных попытках соблюсти в тех условиях права человека, то есть пытаться сделать нечто невозможное, следовало бы сказать «увы».

На втором этапе построения советской системы, по мнению Б.В.Курашвили, ущерб от нарушения законов марксизма (революция в крестьянской стране была Марксом не предусмотрена) был как-то преодолен, но затем процесс пошел неправильно: «В закономерное течение революционного процесса мощно вмешался внешний фактор. Общество было искусственно возвращено в подобие первой фазы революции, ибо других способов форсированного развития не было видно… Сложилась теоретически аномальная, противоестественная, но исторически оказавшаяся неизбежной модель нового общественного строя – авторитарно-мобилизационный социализм с тоталитарными извращениями».

Как может быть противоестественным то, что «исторически оказалось неизбежным»? Почему внешний фактор, тем более мощный (грядущая мировая война), представлен досадной помехой «закономерному течению»? Почему выбор пути индустриализации, который единственный давал возможность спасения (по словам Б. Курашвили, «других способов не было видно»), назван «искусственным»? Любое решение, как плод переработки информации и выбора, есть нечто искусственное, а не природное, но здесь этот термин носит явно осуждающий характер. В целом, в этом рассуждении одно определение явно опровергает другое – это и есть некогерентность.

Методологические основания глубокой деформации рационального мышления требуют еще обстоятельных исследований. В первом приближении можно сказать, что были одновременно нарушены два взаимодополняющих блока интеллектуальных навыков – диалектический взгляд на реальность и материалистическое сознание, опирающееся на жесткие, «земные» понятия (хотя бы на уровне здравого смысла). Большую роль в нарушении работы этих двух инструментов сыграло советское обществоведение (подробнее см.[22]).