По Канту, точно так же нарушает категорический императив и самоубийство. Если я кончаю с жизнью, избегая предсмертных мучений, я используя себя как средство избегания этих мучений. Но, как напоминает нам Кант, личность — не предмет, «не что-то, что можно использовать просто как средство». Права распоряжаться человечеством в лице самого себя у меня не больше, чем права распоряжаться человечеством в лице кого-либо другого. Для Канта самоубийство неправильно по той же причине, по какой неправильно убийство. Человек, совершающий и убийство, и самоубийство, относится к личностям как к предметам и не уважает человечество само по себе как цель[179].

Пример с самоубийством обнаруживает отличительную особенность того, что Кант называет обязанностью уважать людей-собратьев. По мнению Канта, уважение к самому себе и уважение к другим людям проистекает из одного и того же принципа. Долг уважения — это долг по отношению к людям как к мыслящим существам, как к носителям человечности. Этот долг не имеет ни малейшего отношения к конкретным личностям.

Между уважением и другими формами человеческой привязанности есть разница. Любовь, симпатия, солидарность, товарищество — нравственные чувства, которые сближают нас с некоторыми людьми больше, чем с другими. Но причина, по которой мы должны уважать достоинство личностей, не имеет ничего общего с любыми особенностями людей. Кантианское уважение отличается от любви. Оно не похоже на симпатию. Оно не похоже на солидарность или товарищеские чувства. Эти причины заботы о других людях имеют отношение к особым качествам людей. Мы любим своих жен или мужей и членов своих семей. Мы чувствуем симпатию к людям, с которыми можем идентифицировать себя. Мы чувствуем солидарность с друзьями и товарищами.

Но кантианское уважение — это уважение к человечеству как таковому, к способности мышления, которое присутствует у всех людей без исключения. Это объясняет, почему нарушение уважения к себе столь же неприемлемо, как и нарушение уважения к любому другому человеку. Это также объясняет, почему кантианский принцип уважения подходит для обоснования доктрин всеобщих прав человека. По Канту, справедливость требует, чтобы мы отстаивали права всех личностей, независимо от того, где они живут и насколько хорошо мы их знаем, просто потому, что они — люди, способные к мышлению и потому заслуживающие уважения.

Теперь мы можем понять связь между моралью и свободой в том виде, в каком понимает эту связь Кант. Действовать нравственно — значит действовать в соответствии с велениями долга и во имя нравственного закона. Нравственный закон состоит в категорическом императиве; принципе, который требует от нас относиться к личностям с уважением, как к целям самим по себе. Только тогда, когда я поступаю в соответствии с категорическим императивом, я действую свободно. А всякий раз, когда я поступаю в соответствии с гипотетическим императивом, я действую ради какого-то интереса и цели, заданной мне извне. Но в этом случае я в действительности действую несвободно; я не определяю свою волю, ее определяют внешние силы — необходимость, продиктованная моими обстоятельствами, или желания, которые мне случилось иметь.

Только действуя автономно, в соответствии с законом, который я даю сам себе, я могу убежать от диктатов природы и обстоятельств. Такой закон не должен быть обусловлен моими конкретными желаниями или устремлениями. Итак, требовательные кантианские концепции свободы и морали взаимосвязаны. Действовать свободно, то есть автономно, и действовать нравственно, в соответствии с категорическим императивом, — понятия тождественные.

Такой способ рассуждения о морали и свободе приводит к уничтожающей критике утилитаризма Кантом. Попытка обосновать мораль на каких-то частных интересах или желаниях (таких, как счастье или польза) должна оказаться безуспешной. «В самом деле, таким путем находили не долг, а только необходимость поступка из какого-нибудь интереса». Но любой принцип, основанный на интересе, «должен быть всегда обусловленным и не мог годиться в качестве морального веления»[180].

Нравственная философия Канта могущественна и весьма убедительна. Но понять ее нелегко, особенно поначалу. Если вы все же зашли достаточно далеко, у вас могло появиться несколько вопросов. Назову четыре самых важных вопроса. (Если вы ранее читали Канта, можете рассматривать эти вопросы как викторину или контрольную работу и проверить, можете ли вы ответить на них.)

Предположим, вы узнаёте о том, что ваш брат погиб в ДТП. Ваша мать, находящаяся в приюте для престарелых по причине состояния ее здоровья, спрашивает вас о брате. Вас терзают сомнения: вы не знаете, то ли сказать матери правду, то ли пощадить ее, уберегая от потрясения и мук. Как поступить правильно? В соответствии с «золотым правилом», вопрос следует поставить так: «Как вы хотели бы, чтобы в подобной ситуации отнеслись к вам?» Ответ, разумеется, весьма условен. Некоторые люди предпочли бы, чтобы их пощадили, не открывая правды в моменты уязвимости, тогда как другие хотят знать правду, пусть и жестокую. Вы вполне можете прийти к выводу, что, будь вы в положении вашей матушки, вы предпочли бы не знать правды.

Но, по мнению Канта, это неправильно поставленный вопрос. Значение имеет не то, как вы (или ваша мать) будете думать в этих обстоятельствах. Значение имеет то, что вы относитесь к людям как к мыслящим существам, заслуживающим уважения их достоинства. Это случай, когда сострадание может указывать на один поступок, а кантианское уважение — на другой. С позиции категорического императива можно утверждать, что, если вы солжете матери, заботясь о ее чувствах, вы используете ее как средство для достижения ее спокойствия, а не проявите к ней уважение как к мыслящему существу.