— Кстати, ваше святейшество, — небрежно поинтересовался Далчейз, остановившись перед епископом, когда тот прогуливался по саду на склоне горы. — Я скучаю по брату Сарьону. Мы с ним обсуждали одну математическую гипотезу, касающуюся возможности добыть для императрицы луну. В последний раз, когда мы с ним виделись, он сказал, что его вызывают в ваши покои. Мне хотелось бы знать...

— Отец Сарьон? — холодно перебил его епископ, взглянув на нескольких стоявших рядом каталистов, членов его свиты. — Отец Сарьон... Ах да, припоминаю. Мы с ним обсуждали одну математическую теорию о придании формы камню. Мне показалось, что он устал. Перетрудился. Вы со мной не согласны, дьякон? — поинтересовался Ванье, демонстративно подчеркнув ранг собеседника. — Я посоветовал ему... взять отпуск.

— И я уверен, что он принял ваш совет близко к сердцу, ваше святейшество, — нахмурившись, отозвался вечный дьякон.

— Я искренне на это надеюсь, брат, — сухо заметил епископ и отвернулся.

Далчейз вздохнул и пошел к себе в келью, чтобы исполнить ритуал Встречи ночи. Ему представился его несчастный друг, бродящий среди грядок с фасолью и огурцами.

В своих предположениях Далчейз оказался недалек от истины. Епископ решил, что нужно создать Сарьону репутацию каталиста-ренегата, — так, чтобы, когда он отправится во Внешние земли, его истории поверили бы. Ванье также посоветовал Сарьону разузнать про Джорама все, что только можно, все сведения, которые могут пригодиться в дальнейшем. И что же, спрашивается, лучше соответствовало двум этим целям, как не жизнь среди полевых магов деревни Уолрен?

Сарьон принял назначение спокойно и невозмутимо, как осужденный принимает свою судьбу. Он хорошенько подумал и решил, что вся эта история с Джорамом — какой-то обман. Никакого другого разумного объяснения не было. Сарьон просто не понимал, с чего вдруг епископ вознамерился устроить такую кутерьму лишь ради того, чтобы выследить Мертвого юношу, пусть даже этот юноша и был убийцей.

Сарьон просто перестал быть полезен для ордена, и Ванье избрал этот способ, дабы отделаться от него, быстро и бесшумно. В этом не было ничего необычного. Каталисты исчезали и прежде. Епископ даже взял на себя труд заручиться свидетельством этого несчастного отца Толбана, который потом сможет подтвердить, что Сарьон умер как герой, за правое дело. Тогда дух матери Сарьона наконец-то успокоится и не станет тревожить епископа по ночам — с тех пор, как исчезли Некроманты, способные совладать с духами мертвых, такое иногда случалось.

Сарьон и отец Толбан прибыли в Уолрен через считанные секунды после того, как покинули Купель; они прошли через Коридоры, позволявшие за несколько шагов преодолевать расстояния в сотни миль.

Хотя когда они прибыли, было еще довольно рано, здешние полевые маги уже улеглись спать — во всяком случае, так заверил спутника отец Толбан. Ему явно было не по себе в присутствии Сарьона. Полевой каталист отвел гостя в пустую хижину рядом с его собственной, бормоча, что он, наверное, хочет отдохнуть.

— Здесь жил старый надсмотрщик, — уныло сообщил отец Толбан, открывая дверь дерева, оставленного после расчистки леса и превращенного в жилище, точно такое же, как и прочие хижины в округе. Ну, разве что чуть побольше. И еще казалось, будто оно вот-вот рухнет.

Сарьон покорно заглянул внутрь. Хижина вполне соответствовала его невзгодам.

— Тот самый, которого убили? — спокойно поинтересовался он. Толбан кивнул.

— Надеюсь, вы не станете возражать, — пробормотал он, поеживаясь. Весенний воздух холодил кожу. — Но... но это все, что на данный момент свободно. «Да какая разница?» — устало подумал Сарьон.

— Нет-нет, она вполне подойдет.

— Тогда я прослежу, чтобы вас с утра покормили. Не желаете ли позавтракать вместе со мной? — нерешительно спросил отец Толбан. — Тут есть одна женщина, которая уже слишком стара для работы на полях, и она зарабатывает на жизнь всякой домашней работой.

Сарьон уже готов был сказать, что не голоден и вряд ли к утру проголодается, но вдруг обратил внимание на встревоженное, исхудалое лицо Толбана. Он вспомнил про сумку, которую ему кто-то сунул в руки перед уходом из Купели, и вручил ее полевому каталисту.

— Конечно, брат. Я охотно разделю ваши трапезы. Но при условии, что вы позволите мне внести свою долю.

— Но, дьякон... это... это слишком много, — пролепетал Толбан, с самого отбытия из Купели поглядывавший на объемистую сумку голодными глазами. От сумки вкусно пахло сыром и беконом.

Сарьон улыбнулся, но улыбка получилась кривой.

— Мы прекрасно можем съесть это все хоть сейчас. Боюсь, там, куда я отправлюсь, мне это не понадобится. Не так ли, брат?

Отец Толбан вспыхнул, пробормотал что-то невнятное и, пятясь, выскочил за дверь, а Сарьон остался и принялся осматривать хижину. Когда-то это жилище, должно быть, считалось неплохим, уныло подумал он. Деревянные стены были отполированы, а ветви, образующие крышу, носили следы аккуратной починки. Но бывший владелец дома уж год как был мертв, и без присмотра хижина начала ветшать. Очевидно, после убийства надсмотрщика сюда никто не заглядывал, если судить по одежде и личным вещам, до сих пор лежащим на видных местах. Сарьон собрал их и сунул в очаг.

У стены стояла кровать, сделанная из сука дерева. У очага теснились грубо оформленный стол и несколько стульев. Ветви образовывали несколько полок на стенах бывшего древесного ствола. Вот и вся мебель. Сарьон вспомнил свою удобную келью в Купели, с ее мягкими матрасами, камином и толстыми каменными стенами, потом взглянул на кровать, где раньше спал покойный, и содрогнулся. Затем он завернулся в рясу, улегся на пол и дал волю отчаянию.

На следующее утро, после скромного завтрака у Толбана, Сарьона представили непрерывно кудахчущей Марм Хадспет, которая сочла его чудом, ниспосланным самим Олмином. Затем каталист отправился на встречу с остальными жителями, дабы приступить к исполнению своих обязанностей.

Согласно придуманной для Сарьона легенде его отправили на поля за незначительное нарушение орденского устава, и ему полагалось изображать эдакого бунтаря. Но Сарьон никогда толком не умел лгать.

— Не знаю, смогу ли я это изобразить, — пожаловался он отцу Толбану, когда они брели по грязи к полевым магам, выстроившимся шеренгой и терпеливо ожидающим утренней порции Жизни.

— Что именно — будто вы сердитесь на церковь за то, что вас прислали сюда? О, это вы прекрасно изобразите, — уныло пробормотал отец Толбан. Весенний ветер развевал полы рясы и добирался до тощего, иссушенного тела. — Все у вас получится.

Вскоре Сарьон обнаружил, что отец Толбан был прав. Он не провел в Уолрене и дня, но ощущение собственных невзгод уже сильно поблекло, сменившись гневом. Нельзя же заставлять людей жить в таких условиях!

Его хижина казалась Сарьону маленькой и тесной, но вскоре он обнаружил, что точно в таких же лачугах ютятся целые семьи. Пища была простой, грубой и скудной — после суровой зимы запасов осталось мало. В отличие от счастливых обитателей городов, где погода находилась под контролем, полевые маги всецело зависели от капризов погоды. В Мерилоне, окруженном магическим куполом, дождь шел лишь тогда, когда императрице надоедал яркий солнечный свет, а снег выпадал лишь затем, чтобы можно было полюбоваться, как он мерцает в лунном свете на крышах хрустальных дворцов. Здесь же, на границе, случались ужасные бури — Сарьон сроду не видал ничего подобного.