полной скорости таранит меня. Вижу сидящую за рулем девушку, ее лицо перекосилось от удивления. Вижу, как спереди птицы взмыли в небо, а мальчуган на трехколесном велосипеде остановился на тротуаре, и в его глазах замер вопрос: «Что будет дальше?» Вижу телефон в своей правой руке, на экране которого светится имя «Стив». Ненавижу.

Тут время отмирает и даже ускоряется. Шум в ушах перебивает скрежет металла над моей головой. Желтая двухдверная малолитражка скользит по асфальту на крыше, подобно тяжелому диску в керлинге, только никто не расчищает мне дорогу. Уроды.

Девять минут.

Телефон не умолкает. Лежа в машине вверх ногами, я нажимаю зеленую кнопку на телефоне и слышу:

– Наконец-то ты взял трубку. Ты где?

Я молчу.

– Майк, если ты не доставишь пиццу вовремя, можешь писать заявление на увольнение, меня и Карла (наш шеф) достало твое отношение к работе. Ты меня понял?

Я молчу.

– Действуй, Майк, действуй!

Восемь минут.

Я непонимающе смотрю на навигатор. По прямой будет быстро. Быстрей, чем на машине, черт!

Ко мне подбегают люди. Кто-то заглядывает в салон со словами:

– Парень, с тобой все в порядке?

Я перевожу взгляд, всматриваюсь в лицо говорящего. После гляжу по сторонам – несколько пар ног в танце кружится вокруг машины.

– Что же ты за дорогой не следишь? Для тебя горел красный.

В ушах стоит звон. После каждого поворота головы от картинки остается шлейф. Кто-то тычет мне свою руку прямо в лицо.

– Сколько пальцев?

Сжимаю зубы от злобы и хватаюсь за нее со словами:

– Иди на хрен со своими пальцами!

Люди расступаются. Любитель математики выдергивает свою руку из моей и пятится. Я отстегиваю ремень безопасности, плюхаюсь на шею. Нащупав дверную ручку, дергаю за нее, дверь распахивается. Неторопливо выползаю из груды металла…

– Черт! – автоматически сказал я, увидев со стороны машину по доставке пиццы. – Черт! – добавил я, увидев красную машину, которая решила посоревноваться с моей на прочность.

«Проиграли обе», – подумал я.

– Парень, тебе надо в больницу. – Меня обступили пять мужчин и девушка, сидевшая за рулем машины дьявольского цвета и действий.

– Я не успела затормозить, вы ехали на красный цвет, – с чувством вины сообщила врезавшаяся.

– Идите вы все к черту, суки! – прокричал я.

Растолкав плечами окруживших меня людей, я подошел к багажнику перевернутой машины.

– Мне нужно доставить пиццу!

Схватив из багажника две коробки итальянского блюда, побежал по нужному адресу.

Шесть минут.

Я бежал изо всех сил. Даже не понимая, что мною движет. Почему я так отдаюсь этой работе, если меня не ценят и даже хотят уволить? Что меня связывает с этими людьми? Что заставляет изо дня в день повторять это проклятье? Я страшный фанатик. Дерьмо! Дерьмо! Это все деньги. Грязное бабло. Мне нужны они, только они. Вот почему я терплю все это. Вот почему я встаю так рано и развожу этот мясной салат на куске хлеба, вот почему я улыбаюсь этим пидорам, которые открывают двери своих домов и меняют мой товар на зеленые бумажки. Бумажки! Да, именно бумажки, а вот они превращаются в деньги только после того, как я отработаю целый день, не раньше. Клиенты мне дают салфетки, Карл со Стивом дают деньги. Гребаные суки, знают, как мной манипулировать.

Мои ноги монотонно, но быстро по очереди касаются земной поверхности. Каждый шаг сохраняет меня на рабочем месте.

«А что будет, когда они узнают о машине? – думал я. – Да пускай знают, что мне мало этого времени, мне мало сорока минут на доставку! Это рискованно, черт бы их побрал! И перевернутая машина тому подтверждение. Они сами виноваты, сами!»

Когда я вернусь в офис и они узнают, что я бежал, чтобы вовремя доставить пиццу, я буду героем, я стану примером для всех этих мудаков. Я войду в историю, и меня причислят к лику святых! На меня будут молиться, меня будут приводить в пример. И  все это моя самоотдача, а Стива попрут к едреной фене! Ха, вот я смеяться буду. Главное – успеть.

Четыре минуты.

Я вспоминаю улочки, по которым сейчас бегу. Еще два поворота – и буду на месте.

– Я успею, успею! – звучала мантра из моих уст.

О, как мне хотелось бы увидеть кислое лицо Стива! Его физиономия стояла перед моими глазами. Добежать до конца и вручить пиццу вовремя – это как накормить Стива лимоном, жалкое зрелище.

Хитрая улыбка не слезала с моего лица, а потом стрелой меня пронзила мысль: почему я так хочу навредить этому козлу и откуда во мне вообще оказалось это чувство – ненависть? Блин, это я чувствую сейчас все это, не Стив, не этот мудак, а именно я. Какого хрена?!

Неужели я должен так париться? Неужели я должен отдавать все свои мысли и всю энергию человеку, который для меня ничего не значит? Почему я все время должен думать о нем? Почему я переживаю из-за него? Почему он занимает все мое сознание?

У меня складывалось впечатление, что ненависть превратила меня в раба. Я стал ведомой куклой в руках повелителя, который подарил мне эти эмоции. Для меня стало чертовски важно, что почувствует этот тип, когда я возьму верх в спарринге. Мне не были важны мои чувства – мне было важно именно его страдание. Я хотел ощутить вкус победы, и для глубокой радости требовалась боль врага. Нет, это не я был марионеткой, это Стив был моим заложником, который никак не мог удрать от моей разрушительной ненависти. Я представил, как он скукожится в эмбрион, услышав раскаты грома, символизирующие мое триумфальное возвращение. Я  вернусь и надеру ему зад. Я покажу ему, кто такой Майк! Он узнает, в чем сила, а сила – в справедливости! Я великий каратель, который вынужден научить свое окружение. Да, я жесток, но это необходимость, когда человек не понимает по-хорошему! Ему будет не по себе, он будет стонать и просить о пощаде, когда Карл будет выписывать ему увольнительные. «Никогда не играй с огнем!» – вот что я ему скажу, когда он с опущенными в пол глазами будет покидать пиццерию. И да, я обязательно займу его место.

Одна минута.

Передо мной дом, сюда должна быть доставлена пицца. От него меня отделяет прямая в сто метров. Это последний рывок. Я должен успеть, ради мести. Я должен успеть, чтобы осуществить вендетту, расплату по заслугам. Это сто метров справедливости. Секунды тикают между висками. Мысли путаются в яростный клубок. Чувства смешиваются в одно неразделимое состояние. Я становлюсь послом