– Мм, – промычал Гамаш. – Тут есть кое-что, о чем вам следует знать.

Он вышел и минуту спустя вернулся с бумагами, которые он и Рейн-Мари оставили в гостиной. Что, если Рут прочитала их? Что, если она узнала о Джеральде Булле и «Проекте „Вавилон“»? И догадалась о том, что нашли в лесу?

У Армана возникло беспокойное ощущение, что так оно, вероятно, и случилось, хотя Рут не сказала ни слова, когда он брал бумаги. И это само по себе вызывало подозрения.

Вернувшись в кухню, Гамаш протянул один лист Изабель.

– Мадам Гамаш нашла это на одном из архивных сайтов, – объяснил он. – Большая часть информации вымарана, но одно упоминание они по недосмотру оставили.

Жан Ги читал документ, стоя за спиной у Изабель. Он первым уловил смысл написанного и с тревогой посмотрел в задумчивые глаза Гамаша.

А немного погодя увидела и Лакост. Одно-единственное слово. Одну букву.

– Опечатка? – спросила она.

– Может быть. Мы тоже так подумали.

– А если нет? – сказал Бовуар, вернувшийся на свой стул. – Если есть еще одна пушка?

– Или две? Или три? – подхватила Лакост.

Гамаш поднял руку:

– Мы не знаем, есть ли другие. Предлагаю пока помалкивать об этом.

– И даже агентам КСРБ не говорить? – спросила Лакост.

– Предположительно именно они вымарали часть текста, – заметил Гамаш. – Так что и без того знают.

– Тут есть еще одна странность. Арабский и иврит – ведь у этих языков непохожая письменность, верно?

– Совершенно непохожая, – сказал Гамаш. – А что?

– Как по-вашему, агенты КСРБ должны отличать одно от другого?

– Полагаю, да, – ответил Гамаш и пристально посмотрел в глаза Лакост. – Почему ты спрашиваешь? Это как-то связано с гравировкой?

– Да. Мэри Фрейзер увидела надпись, но решила, что она арабская.

Он молча смотрел на нее, не зная, что с этим делать.

– И еще кое-что, – добавила Лакост. – Они не потерялись.

– Pardon?

– Мэри Фрейзер и Шон Делорм, – сказала Лакост. – Они из Оттавы приехали прямо в Три Сосны.

Гамаш задумался. Сама деревня была затеряна. Спрятана среди холмов. Ее не было ни на картах, ни на дисплее навигатора GPS. И все же агенты КСРБ приехали прямо сюда. А из этого вытекало, что они, возможно, знали, где расположена деревня.

Гамаши пригласили их на обед в обществе Рут и утки Розы, но Бовуар и Лакост не остались.

– Мы, пожалуй, поедим в бистро, patron, – сказал Бовуар. – Послушаем, о чем говорят люди.

– Ты знаешь, о чем они говорят, тупица, – рявкнула Рут. – Об Але Лепаже.

– А вы, Рут, способствуете распространению этих слухов? – спросил Арман.

Она сердито взглянула на него, потом отрицательно покачала головой и вернулась к своему стакану.

– А она не?.. – Бовуар поднес руку ко рту.

– Там чай, – ответил Арман, провожая их до двери. – Мы налили чай в бутылку из-под виски.

– И она не заметила разницы?

– Если и заметила, то промолчала, – сказал Гамаш. – Спасибо, что пришли и поделились со мной информацией.

– Всегда рады, patron, – сказала Лакост. – Приходите к нам на завтрак в гостиницу. Посмотрим, каков будет результат нашего маленького социального эксперимента по размещению профессора и агентов КСРБ в соседних номерах.

– Например, взрыв? – осведомился он и согласился прийти к завтраку.

– О боже…

На следующее утро Мэри Фрейзер сидела в кровати, уставившись на тихо прикрытую дверь. В коридоре слышались удаляющиеся шаги, а затем стук в соседнюю дверь.

Габри, владелец гостиницы, разносил постояльцам кофе. И новости.

И теперь Мэри ко всему прочему затошнило.

– Вся деревня говорит об этом, – сообщил ей пару минут назад Габри, ставя на прикроватный столик чашку крепкого ароматного кофе и взбивая ее подушку. – О пушке. Сливки?

– О какой пушке? – спросила у него Мэри Фрейзер.

Она села и из стыдливости натянула на себя до подбородка одеяло, закрывая фланелевую ночную рубашку.

Крупный дружелюбный Габри подошел к двери, повернулся и посмотрел на нее умными глазами. На его лице расцвела всепрощающая улыбка.

– Вы знаете, какая пушка. Та, что в лесу. Та, ради которой вы и приехали.

– Ах, эта. – Никакого более умного ответа ей не пришло в голову.

– Да, эта. Они называют ее «суперорудие».

– Кто «они»? – спросила она.

– Ну вы сами знаете. «Они».

Он отправился дальше разносить утренний кофе и новость. Новость называлась «суперорудие».

– О боже, – прошептала она.

А потом исправила это на «Merde».

– Merci, – сказал Шон Делорм, выходя из ванной с бритвой в руке и пеной на лице.

Он вышел поблагодарить хозяина за кофе. И за новость.

Когда хозяин гостиницы вышел, Шон Делорм опустился на кровать и уставился на закрытую дверь. Потом посмотрел в окно, за которым на деревенском лугу гулял свежий ветерок, дувший из подернутого туманом леса. Он увидел и жителей деревни, остановившихся, чтобы обменяться новостями. Они махали руками, жестикулировали. Он практически слышал их.

«Громадная», – говорил один, раскидывая в стороны руки.

Другой кивал. И показывал в сторону леса.

Несмотря на свежий, чуть пахнущий сосной воздух, агент КСРБ ощущал зловоние.

– Черт, черт, дерьмо собачье. – Он набрал в грудь воздуха и выдохнул. – Боже мой.

– Так.

Майкл Розенблатт сидел в кровати, прихлебывая кофе, и наблюдал за движением на деревенском лугу.

– Так, так, так.

Он взял свой айфон, потом вспомнил, что в этой забавной деревеньке телефон не работает. И все же это было не самое плохое.

Самое плохое было на языке всех жителей Трех Сосен.

Профессор Розенблатт почти сочувствовал агентам КСРБ. Почти.

Арман Гамаш в халате вышел из ванной с полотенцем в руке, вытирая волосы. Потом остановился. И замер посреди спальни.

Из широко раскрытого окна, колыхнув занавеской, до него донеслось слово «суперорудие».

Он посмотрел на Рейн-Мари, чьи глаза широко раскрылись от удивления.

– Ты слышал, Арман?

Он кивнул, выглянул в окно и увидел двух местных жителей, выгуливающих собак и оживленно беседующих.

Гамаш подумал, что ослышался. Они наверняка сказали «супермен». Или «суперлига».