Да! Ковакс задумался. Это была услада для ушей. Он знал, что у Джокера должны быть припрятаны деньги. Может быть, много. Теперь, если получится просто закрыть сделку…

Они остановились у входа в «Дом Веселья».

— Как насчет прогулки? — предложил Ковакс, подходя ближе.

Джокер посмотрел на мужчину, который был ниже его, и на его бледном лицо расплылась дьявольская ухмылка, волосы же развевались на ветру.

— Да, идемте.

Он пошевелил зелеными бровями, как водевильный комик.

* * *

Когда они вышли на улицу, Джокер остановился у одного из автоматов, «Смеющегося клоуна». Он протянул руку в перчатке, и на его лице появилось мрачное выражение.

«Вот черт, — подумал Ковакс, — сейчас он откажется». Нужно было что-то делать, поэтому он забрался на детскую качалку — розового слона с выпученными глазами на гигантской пружине. Раскачиваясь взад-вперед, он старался говорить бодро.

— Знаете, я уверен, что вы не пожалеете об этой покупке, — сказал он. — Парк не настолько обветшал. Некоторые аттракционы еще довольно крепкие…

На лице Джокера заиграла улыбка. Да!

— Правда, тут можно устроить просто головокружительный парк развлечений.

Джокер подошел к Коваксу, положил руку ему на плечо и снова ухмыльнулся. Ковакс был уверен, что только что увернулся от пули.

— О, вы правы, — сказал он. — Ваши прекрасные навыки продажи и красноречие просто вынуждают меня купить это место.

Он хлопнул бывшего полицейского по спине одной рукой и протянул ему другую:

— Давайте пожмем друг другу руки.

Ковакс посмотрел его руку. Не видя в полумраке ничего угрожающего, он тоже протянул свою.

— Э-э… ну, конечно, — сказал он. — С удовольствием.

Они пожали руки. Послышалось жужжание, и последовал щипок. Джокер сиял, как второкурсник, которого только что поцеловала главная болельщица.

— И для меня это удовольствие, — ответил тощий. — Естественно, платить я вам ничего не буду.

Его слова слышались все дальше и дальше, их было трудно разобрать.

— Мои коллеги убедили вашего партнера подписать необходимые документы чуть больше часа назад, — сказал Джокер. У него не было коллег, и он понятия не имел, кому принадлежал карнавал. — Все имущество теперь мое.

Он снял с руки шокер, которого раньше не было, и наклонился к лицу Ковакса.

— Я так понимаю, вас это устраивает?

Тело Ковакса сделалось неподвижным. Он перестал раскачиваться на слоне, и лицо его застыло.

— Вижу, что да, — сказал Джокер, отбрасывая шокер в сторону. — Я так рад. Знаете, когда вы увидите, как преобразится это место, я гарантирую, у вас просто не будет слов. И кстати, — он хихикнул, — гарантия пожизненная.

Джокер повернулся и пошел прочь.

— Ну, мне пора бежать. Надо нанять оборудование и рабочих, которые будут соответствовать общему духу заведения.

Он надел шляпу и ушел, вертя в руках трость.

— И потом, мне еще предстоит проверить свой главный аттракцион. Не стесняйтесь, можете остаться.

Гэвин Ковакс смотрел прямо перед собой. На его лице застыл оскал в виде жуткой улыбки, изо рта потекла кровь, глаза с красными прожилками вылезли из орбит, он ничего не видел, он был мертв.

— Я до сих пор не знаю, почему он оставил меня в живых, а всех остальных убил, — сказал Зак. — Безумие, правда? В смысле, ладно, я разрабатываю довольно крутой чип. Я имею в виду, что он важный.

Важный для истории, и профессор Стивенс это знал, — но все равно так грустно думать обо всех, кто умер. Наверное, это можно назвать комплексом выжившего.

Зак знал, что говорит слишком быстро, его слова спотыкались друг о друга, как радостные щенки, но ничего не мог с собой поделать.

— Мне так жаль, Зак. Наверно, тебе очень тяжело.

Ее звали Лиза Макинтош. Дикие каштановые кудри, темные оленьи глаза и очаровательные веснушки. Она была чуть выше его и до сих пор не знала, куда деть свои длинные, ровные конечности. Несмотря на то, что она пыталась скрыть грудь под свободными, объёмными свитерами, у нее точно был размер чашечки С как минимум. Он провел большую часть их совместных занятий, размышляя над вопросом, а везде ли были веснушки, и пытаясь придумать, что умного ей сказать.

Теперь она стояла рядом с ним, перед дверью его комнаты в общежитии, пахла чистым бельем и неизвестными цветами, и все умные мысли просто вылетели в окно. Он нащупал ключ и открыл дверь.

— Хочешь зайти? — спросил он. — В смысле, я могу показать тебе свои схемы. Я просто… я чувствую, что не должен оставаться один в такое время. Сама знаешь, после всех этих происшествий.

Она улыбнулась кривой, неловкой улыбкой и опустила взгляд, скрестив руки на груди. От этого движения подтолкнуло вверх чашечки размера С, так, что в V-образном вырезе ее свитера стала видна грудь. Она покраснела. Это ведь хороший признак, да? То, что девушка краснеет? И она не сказала «нет». Еще один хороший признак. Сработало! Вот он, решил Зак. Его главный шанс.

Он наклонился и поцеловал ее.

Все тело Лизы напряглось, будто ее ударило током, и она издала странный звук, что-то вроде невнятного оха. Она стиснула зубы. Он отстранился, смущенно и стыдливо. Теперь он тоже покраснел. Это точно НЕ хороший признак.

— Лиза, послушай… — начал он.

— Прости, — сказала она. — Пойми, мне жаль, что с тобой такое случилось, правда, просто ты мне не нравишься в таком смысле, Зак.

— Но я думал, ты порвала со Стивом, — сказал Зак, ненавидя себя за то, что его голос внезапно стал высоким и плаксивым.

— Какое это имеет отношение к делу? — Теперь в ее голосе звучал гнев. Ее темные глаза сузились и стали холодными, и он почувствовал себя подавленным и беспомощным. — Думаешь, раз у меня больше нет парня, я должна быть доступна для каждого встречного?

— Конечно, нет, — сказал он, подняв ладони в примирительном жесте и пытаясь изобразить, как он надеялся, обезоруживающую улыбку. — Может, только для меня?

Как только вопрос прозвучал, юноша понял, что это была ошибка.

— Боже, Зак! — Она вытерла рот тыльной стороной ладони, и внутри него что-то умерло. — Ты такой гад. Ты просто не умеешь нормально себя вести.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Стой, подожди, — сказал он ей в спину, пока она уходила. — Я просто пошутил…

Она не замедлила шаг.

Мгновение он стоял перед открытой дверью, чувствуя одновременно и жар, и холод, и тошноту. Коридор был пуст — и слава богу. Его мысли неслись со скоростью мили в минуту, прокручивая каждый момент ужасного разговора. Почему это происходит с ним снова и снова?