— Слушаю вас, — раздалось на том конце на провода.

— Я буду говорить по-русски.

— Хорошо.

— Сообщение для капитана Пурри. Завтра, в воскресенье пятого сентября, в два часа пополудни в таллинскую гавань войдёт судно «Парижская коммуна». В трюмах золото из Петрограда. Груз будет растаможен по фиктивным документам на якобы иностранную компанию, с тем, чтобы его перегрузить на шведский пароход. Это контрабанда.

— Сообщение записано. Кто вы?

— Неважно.

Ардашев повесил трубку, потом снял, снова покрутил ручку и попросил соединить с номером 552. Телефонистка выполнила просьбу.

— Да, я слушаю! — послышался радостный голос Анастасии.

— Явитесь сегодня в полицейское управление к инспектору Брунно Саару. Но прежде протелефонируйте ему и узнайте, на месте ли он. Ваши документы готовы. Заберёте бумаги и сразу же возвращайтесь к себе. Никуда не выходите. Сегодня в девять вечера, по этому номеру с вами свяжется мой человек и назовёт пароль — обратный порядок цифр вашего телефона. Выполняйте его инструкции. Он поможет вам покинуть Эстонию. Здесь находиться опасно. До свидания».

Клим Пантелеевич закончил разговор, не дав Анастасии ответить.

Принесли кофе, коньяк и «Последние известия». Теперь можно было не спешить. Все дела были сделаны. Билеты на вечерний пароход в Засниц и поезд до Праги он купил сегодня утром. Если бы не советско-польская война, то из Таллина до Праги можно было бы добраться поездом. Но теперь это было не только опасно, но и попросту невозможно. Территорию Польши приходилось обходить морем. Железнодорожные пути на польской территории в ходе боёв с большевиками были разрушены. Приходилось повторять путешествие из Праги в Таллин, но теперь уже в обратном порядке.

Ардашев раскрыл газету. Новости из России были невесёлые. Вторая Конная армия прорвалась к Мелитополю, грозя окружить два корпуса белых. Ценой неимоверной стойкости и огромных потерь войска генерала Врангеля отбили наступление.

На советско-польском фронте фортуна от Советов отвернулась. Красная армия, разбитая под Варшавой, обратилась в беспорядочное бегство. В плен попало около двухсот тысяч красноармейцев, основная масса которых была призвана на фронт насильно.

В Кракове полиция раскрыла подпольную большевистскую организацию, снабжаемую антиправительственными листовками и деньгами из Москвы. В тот же день в Вене на явочной квартире были арестованы курьеры из России, которые под видом дипломатического багажа доставили деньги и пропагандистскую литературу Коминтерна. В результате обыска было изъято десять миллионов марок германскими и польскими банкнотами, семьдесят тысяч рублей золотом и чемодан листовок на немецком языке. Позже, аресты были произведены во Львове, Тарнополе и Будапеште.

Газета так же сообщала, что артист Шаляпин согласился исполнить требование исполкома Новгорода о выступлении в этом городе при условии получения гонорара в шестьсот тысяч рублей, а так же оплаты натурой в виде одного пуда сахарного песку, пуда сахара рафинада, пуда подсолнечного и пуда сливочного масла, трёх пудов варенья, трёх пудов соли и десяти аршин шерстяной материи. Новгородские большевики, возмущённые завышенным гонораром певца, от требований к Шаляпину отказались, послав соответствующую телеграмму.

Краем глаза Ардашев заметил, что сбоку к нему приближается человек в безукоризненном костюме, с усами пирамидкой и бритым подбородком.

Подойдя к столику, он, улыбаясь, проронил:

— День добрый, Клим Пантелеевич, позволите составить вам компанию?

Ардашев поднял глаза и сказал:

— Господин Мяличкин, Константин Юрьевич? Садитесь.

— Благодарю.

— Какими судьбами?

— Да вот занесло.

Ардашев поднял руку, и официант тотчас же примчался.

— Послушай, любезный, — проговорил Клим Пантелеевич, — а сообрази-ка нам фрукты, два кофе и бутылочку «Мартеля». — Он повернулся к гостю. — Надеюсь, вы не против?

— С большим удовольствием. До отправления вашего парохода ещё есть время.

— Вижу вы хорошо осведомлены.

— Служба такая.

— Я вас понимаю.

Принесли фрукты, кофе и коньяк. Официант откупорил бутылку и разлил по рюмкам.

— Дальше мы сами, — обращаясь к официанту, произнёс Ардашев, и тот с понимающим видом удалился.

— За встречу!

— Ваше здоровье!

Мяличкин замешкался на мгновенье и вымолвил:

— Тогда и за ваше!

Рюмки опустели.

— А вы, я вижу, Клим Пантелеевич, привычкам не изменяете. Мартель — любимый напиток.

— Да Бог с ним, с коньяком. Мы не виделись восемь лет, — отщипывая виноградинку, изрёк Ардашев.

— С двенадцатого года.

— Много воды с тех пор утекло.

— Хорошее было время: Ялта, море, солнце и мирная жизнь.

— В тот год для нас вами она не была такой уж мирной.

— Пожалуй. Помнится, вы тогда лихо раскрутили весь змеиный клубок австрийской разведки[33].

— Не без вашей помощи.

— Проку от меня было столько же, сколько от доктора Ватсона в книгах о приключениях Шерлока Холмса.

— Не соглашусь. Его роль больше подошла бы к тогдашнему моему спутнику доктору Нижегородцеву.

— Как же! Помню. Николай Петрович, наивный добряк.

— Человек, который никогда не понимал, зачем люди носят при себе оружие. У него была двустволка, из которой он не сделал ни одного выстрела.

— Кстати, что с ним?

— В четырнадцатом году Нижегородцев записался во «Всероссийский Земский Союз помощи больным и раненым воинам» и отправился на фронт. И всё. Больше я нём не слыхал.

— Да как бы вы услышали, если служили в Петербурге и создавали при Временном правительстве новую спецслужбу? Многие из военной разведки тогда перешли к вам. Я тоже хотел, да не вышло. До последнего держали на фронте, выявлял немецких агентов на линии соприкосновения.

— Полковника получили?

— В декабре шестнадцатого был представлен, в январе уже обмывал новые погоны.

— А потом?

— Потом наступило 25 октября. Я жил в Петрограде, боясь выйти из квартиры. Тогда за офицерские погоны могли расстрелять прямо на улице. Денег я не скопил, и бежать за границу было не на что, хотя мог это сделать в любой момент. Коридоров прохода на ту сторону у меня было несколько. А что толку? Кем бы я там был? Швейцаром? Посудомойкой? Я был уверен, что большевики долго не продержаться, и скоро всё вернётся в старое русло. Но они, к моему удивлению, не только сохраняли власть, но и достаточно умело её защищали.