Научитесь пребывать в праздничном настроении.

Праздник – это изменение характера мышления, усиление мозговой активности с одновременным замедлением ее ритма, выработка нейромедиаторов, улучшающих настроение и вызывающих прилив бодрости. Все эти процессы делают человека более бытийным. Отстранитесь от вашего привычного образа, каким бы серьезным человеком в жизни вы ни были, войдите в состояние праздника и пребывайте в нем.

Чем чаще вы будете практиковать бытийность, тем лучше. Научитесь пребывать в гармонии: находясь в обществе, живя повседневной жизнью, размышляя, принимая решения, не забывайте при этом жить всем своим телом.

Глава 5. Полные пригоршни бытия

Теперь я понимаю, что существую, таким образом бытие реализуется через меня и тоже существует.

Манучер Парвин

Когда все пути открыты

Я пишу эту книгу не спеша, главу за главой, слово за словом. Создавая структуру текста, описывая события прошлого, изучая и цитируя литературу, формулируя гипотезы, излагая упражнения, я стараюсь оставаться как можно более осознанным и бытийным. Иногда я просто останавливаюсь, чтобы пережить состояние существования, осознать свое духовно-телесное «Я».

Чем меньше суетишься, работая, тем яснее видишь цель своей работы, тем больше ей впоследствии соответствует результат. Когда дует ветер, поверхность озера дрожит и отражение искажается, а когда ветер затихает – отражение становится похожим на реальность. Моя книга о том, как перестать дуть на поверхность.

Это последняя глава, и в ней меня будет больше, чем в предыдущих главах, но не потому, что мне не терпится поделиться своими успехами в области бытийствования, а потому, что я хочу продемонстрировать некоторые важные признаки бытия, а самое близкое и доступное для моего восприятия бытие – я сам. И это значит, что я теперь буду говорить не о результатах онтологических исследований, которые проводились в научных лабораториях, а преимущественно о результатах исследований субстанции бытия, которые проводились с помощью моей собственной нервной системы. Разумеется, это всего лишь опыт одного-единственного человека, но, может быть, мои слова будут звучать более внушительно, если я сообщу вам, что в моей нервной системе содержится около 85 миллиардов нейронов.

Философы и ученые по-прежнему задают вопрос: можем ли мы доверять чувствам, ведь они субъективны? Почему бы нет? Чувства даны нам природой. Они были, есть и навсегда останутся прослойкой между нашим «Я» и окружающим миром. Вопрос в том, достаточно ли умело мы ими пользуемся и хватает ли нам сенсорной информации для того, чтобы мы могли ее воспринять.

Это не значит, что «кажется» и «есть» – одно и то же. Если мне недостаточно ощущений, чтобы осознать какой-либо феномен, я автоматически становлюсь скептиком. Говорю себе: допустим, этого нет, и затем пытаюсь доказать, что это все-таки есть. Стараюсь найти закономерности, причинно-следственные связи, использую индуктивный метод, диалектику, анализ и т. д., то есть исследую феномен в соответствии с принятыми в науке алгоритмами. Я за научный подход и против всякой мистификации.

Но если мне удается воспринимать феномен чувствами, то в этом случае я задаю себе вопрос: «Нужны ли доказательства?» Ведь когда ребенок видит свою мать, он не нуждается в подтверждениях ее существования. Вырастая, он тоже не ищет свидетельств тому, что она действительно есть. Он так и живет, полностью доверяя чувствам.

Не следует ли из этого, что если я вижу ангела, то это значит, что он просто существует?

Да, этим я хочу сказать, что я действительно из тех людей, которые доверяют чувствам. Для того чтобы быть уверенным сенсуалистом, я всегда ношу при себе три вполне, на мой взгляд, убедительных аргумента.

Аргумент 1: мир, который меня окружает, ежесекундно излучает в направлении моего мозга не тысячу и даже не миллион, а бесконечное число импульсов информации, и мне не хватило бы ни жизни, ни всех имеющихся на земле приборов, чтобы экспериментально проверить все эти сигналы на достоверность.

Аргумент 2: какие бы сложные и точные приборы люди ни придумали, по-настоящему объективными результаты их исследований можно будет считать лишь тогда, когда будет найден способ поместить все эти приборы между чувствами человека и его сознанием.

Аргумент 3: с детства у меня сложились достаточно дружеские отношения с моими чувствами, мы с ними не разлей вода: я никогда не изменял им, а они – мне, поэтому у меня нет повода им не доверять.

Например, если я любуюсь небом, что со мной довольно часто случается, то в этот торжественный момент у меня крайне редко возникает желание цитировать пусть даже самые прекрасные строки, которые я когда-либо слышал. Я восхищенно молчу. У настоящего неба – небесный цвет и другие небесные признаки. Я просто смотрю на небо чувствами, и мы с ним становимся одним целым.

Если я пью вино, то не пытаюсь сопоставить свои вкусовые ощущения с теми, которые до меня описал профессиональный сомелье: я не думаю о каленых орешках, карамели или переспелых фруктах, а просто чувствую вкус вина и не более того.

Если я пытаюсь разглядеть в бытии Бога, то самое последнее, в чем я нуждаюсь в эту минуту, – священник. Вряд ли другой человек сможет описать мне Бога таким, каким бы он оказался, если бы я его увидел. Священник физиологически устроен абсолютно так же, как я, но он – не я. Его чувства движутся не к моему мозгу, а к его мозгу.

Как ни парадоксально, чтобы понять друг друга, мы должны прислушаться каждый к себе. Мы создали разные виртуальности, но у нас одна общая на всех бытийность. Когда мы закрываем глаза и прислушиваемся к своему духовно-телесному «Я», мы пьем одно и то же вино бытия и видим одно и то же небо. В своих ощущениях, в своем восприятии, в своем сознании мы находим весь мир. Там, в наших чувствах, тысячи путей, и все они открыты.

Это то, что надо сделать

Иногда меня спрашивают, как достичь того или иного психофизиологического состояния. На вопрос «Как?» я обычно отвечаю: «Безусловно, можно, приступайте». Потому что этот вопрос – «Как?» – отвлекает. Чтобы освоить езду на велосипеде, не надо сосредотачиваться на «Как?», надо просто ехать. Так же и в любой психофизиологической практике.

Чем сложнее и пространнее объяснение, тем дальше оно уводит от смысла. Поэтому в своей работе я стараюсь не говорить книжными предложениями и как можно реже пользоваться специальными терминами. Например, хоть около 20 лет медитация – одна из составляющих каждого моего дня (даже самого суетного), в действительности я нечасто использую это слово. Оно как раз из тех слов, что искажают суть. Слово meditatio переводится как «размышление», в то время как на самом деле медитация – это даже гораздо глубже, чем созерцание. Медитация – слияние с источником сознания. Есть более точные слова – дхьяна, дзен, но они иностранного происхождения, запутывают, да к тому же устаревшие.

Когда я говорю: «бытийность», «осознанность», «отстраненность», «быть собой» и т. д., я тоже говорю о процессах и состояниях, сходных с медитацией, подразумеваю, что происходит нечто эквивалентное ей.