сопереживание и если угодно, живой протест против смерти. А теперь и вместо него?.. «Спокойный интерес» Ивана Николаевича никак нельзя назвать не то чтобы нравственно здоровым, а просто здоровым с физической точки зрения.

Не менее любопытно и то, что и Мастер и Иван Николаевич предают, один – свой роман, другой – свои прежние стихи. Но если Мастер выжат до предела и уже ничего не сможет написать, то Ивану, – ученику мастера! – судя по всему, еще предстоит что-то создать. Встретившись с Иванушкой в сумасшедшем доме (а то, что эта встреча подстроена Воландом, сомневаться не приходится) Мастер предстал перед ним не только как очередной «умный человек», но и как страдающий «Иешуа». И если Воланд с профессором Стравинским буквально опустошили разум и душу Ивана Николаевича, то Мастер – страдающий «Иешуа», не вызывающий к себе ничего кроме сочувствия! – наполняет Ивана новым смыслом. «Учитель и ученик!..»

Эстафетная палочка передана из рук в руки.

Продал ли душу Мастер?

Да. И это видно вот здесь, когда Мастер рассказывает о себе:

«…Историк по образованию, он еще два года тому назад работал в одном из московских музеев, а кроме того, занимался переводами».

Оказывается, Мастер не был писателем?.. И стал им – отличным писателем! —практически за год? Это не менее трудная задача, чем, допустим, последующий рывок Ивана Николаевича Понырева, который за семь лет профессором. Я почему-то уверен, что без магических слов «Ах, право, дьяволу заложил бы душу…» и тут и там не обошлось.

Здесь нужно напомнить, что сам Булгаков работал над «Мастером и Маргаритой» одиннадцать лет, а замысел романа родился еще раньше. Можно ли написать гениальный роман за год? Наверное, да, если у человека есть большой литературный опыт. Но был ли он у Мастера?.. Об этом не было сказано ни слова.

В Мастере любопытно еще вот что:

«– Вы – писатель? – с интересом спросил поэт.

Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кулаком, потом сказал:

– Я – мастер, – он сделался суров и вынул из кармана халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой «М». Он надел эту шапочку и показался Ивану в профиль и в фас, чтобы доказать, что он – мастер. – Она своими руками сшила ее мне, – таинственно добавил он».

Странная реакция, не так ли?.. Если до этого Мастер «грустил, дергался» и «пугливо оглядывался», и это еще куда не шло. А вот явная, преувеличенно болезненная реакция на вопрос, писатель ли Мастер, как раз и показывает ту больную точку, через которую Воланд «достал» Мастера. Чем ближе к ране – тем больше болезненные ощущения.

А кем же был Мастер до того, как написал роман? Здесь нетрудно представить себе мелкого клерка работающего за гроши в музее. О своей комнате на Мясницкой он вспоминает «У-у-у, проклятая дыра!», а его личная жизнь была настолько бедна, что он не может толком вспомнить имя своей бывшей жены – то ли Варенька, то ли Манечка – и еще одной крохотной детали – «полосатого платья».

О знакомстве Мастера с Воландом говорит вот эта фраза: «Первые же речи этого профессора рассеяли всякие мои сомнения. Его нельзя не узнать, мой друг!»

А вот еще не менее любопытное высказывание: «А Берлиоз, повторяю, меня поражает. Он человек не только начитанный, но и очень хитрый. Хотя в защиту его я должен сказать, что, конечно, Воланд может запорошить глаза и человеку похитрее».

Почему Мастер использует именно это выражение «запорошить глаза»? У него был собственный опыт общения с Воландом? Безусловно. Потому что «запорошить глаза» можно только при близком общении. Ко времени встречи с Иваном Мастер уже возненавидел и предал свой роман, а это значит, что и договор с Воландом Мастер стал считать обманом.

Тут интересно узнать, а какую плату потребовал Мастер за написание своего труда? Щедрый аванс – сто тысяч – ему был выдан сразу, а основная плата?.. Как правило, она выдается, когда работа закончена или близится к концу. Это – Маргарита. Но почему в тусклой жизни Мастера она играет огромную и едва ли не направляющую роль?.. Ну, подарил бы Воланд Мастеру красивую и не очень умную женщину и – радуйся! Но Маргарита необыкновенно деятельна. Моя жена, читая роман, как-то раз сказала: «Такой дамы хватит на двух мужей». И ведь хватало же, потому что Маргарита, сожительствуя с мужем, так и не ушла к Мастеру при жизни. И именно Маргарита приводит к Ивану Николаевичу каждую «праздничную неделю» Мастера. Тут стоит вспомнить, что поцелуи приближенных Воланда могут быть крайне опасны. Геллы, например.

Например, стоит вспомнить и о том, как «отпрашивался» у Воланда поцелованный Геллой Варенуха:

«Варенуха повесил голову, вздохнул и тихо сказал:

– Отпустите обратно. Не могу быть вампиром. Ведь я тогда Римского едва насмерть с Геллой не уходил! А я не кровожадный. Отпустите».

«Не кровожадный!..» У Варенухи говорящая, «мягкая» фамилия и вряд ли из него получится бы действительный злодей. А впрочем, как знать?.. Если бы Гелла поцеловала Варенуху еще разок, может быть, что и вышло? А три раза, а десять?.. Ведь недаром Маргарита говорила о Воланде «Всесилен!.. Всесилен!» И если Гелла – просто служанка, то Маргарита – королева бала Сатаны поверившая в свою «мощь».

Но вернемся к «ученику» Ивану Николаевичу и «учителю» Мастеру. Есть такая старая загадка «два конца, два венца, посередине – гвоздик» (ножницы). Если из ножниц вынуть гвоздик, они распадутся и не будут работать. Пассивность обоих мужчин – Ивана Николаевича и Мастера просто поражает! Иван Николаевич во время своей болезни, на последних страницах романа, дрыхнет на диване и видит сон, а Маргарита выводит к нему Мастера. Вот он и «гвоздик», соединяющий два «конца и венца» – Мастера и Ивана – Маргарита!

Вот первая встреча Ивана Николаевича с Маргаритой:

«– Вот она, – ответил мастер и указал на стену. От белой стены отделилась темная Маргарита и подошла к постели. Она смотрела на лежащего юношу, и в глазах ее читалась скорбь.

– Бедный, бедный, – беззвучно зашептала Маргарита и наклонилась к постели.

– Какая красивая, – без зависти, но с грустью и с каким‑то тихим умилением проговорил Иван, – вишь ты, как у вас все хорошо вышло. А вот у меня не так, – тут он подумал и задумчиво прибавил: – А впрочем, может быть, и так…

– Так, так, – прошептала Маргарита и совсем склонилась к лежащему, – вот я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо… В этом вы уж мне