И откладывавший допрос Бессонова до этой минуты Вячеслав Иванович понял, что можно начинать. Находка полностью изобличала мастера. Да и сам он не был таким уж дураком, чтобы не соображать, что теперь уже влип окончательно. Если всякого рода записи телефонного разговора еще как-то можно было трактовать и так, и этак, то последняя найденная улика исключала любую двусмысленность.

– Итак, Виктор Ильич Бессонов… – Грязнов пожевал губами, будто распробовал сказанное на вкус. – Допрашивать вас будут завтра утром. По ночам мы предпочитаем допросов не вести, да и не положено по закону. Но просто побеседовать с вами, раз уж такая встреча неожиданно состоялась, я бы хотел. Надеюсь, и вы не против?

– Ну когда к хозяину дома приходят такие люди да переворачивают все с ног на голову, а потом интересуются: не прочь ли он побеседовать, что ж ему остается?

– Вроде бы логично, – хмыкнул Грязнов. – Одна только деталь. Хозяин не возмущается вторжением в его дом чужих людей. Из этого следует вывод, что хозяин внутренне уже готов к появлению представителей закона. Верно?

– А кто из нас всех, проживающих в России, не готов?

– Не стоит вот так сразу – за всех. Да перед большинством из здесь присутствующих, включая и вон тех ваших перепуганных соседей – понятых, этот вопрос даже не встает. Почему? А у них нет причины бояться. Они ведь оружия для киллеров не производят и не совершенствуют.

– Вячеслав Иванович, – в дом снова заглянул оперативник, обнаруживший приклад «винтореза», – там вас Иосиф Ильич срочно зовет. И понятых тоже надо.

– Еще чего нашли?

– Сейчас увидите, – кивнул оперативник.

– Ну что ж, если что любопытное, так мы вместе и пройдем, поглядим. Прошу, Виктор Ильич. И вы тоже пройдите с нами, – повернулся он к двум пожилым людям, робко сидящим у стены на стульях.

В мастерской было светло, как в киностудии во время съемок. Бессонов, едва вошел и взглянул, сразу словно осел. Сгорбился. Его даже качнуло. Но Грязнов, шедший сзади, успел подхватить под локоть.

– Вам нехорошо? – с участием спросил он. – Подайте ему вон ту табуретку… Садитесь. Ну так что у вас, Иосиф Ильич?

– Что я вам могу сказать… Удалось обнаружить очень много чрезвычайно любопытного. В самое ближайшее время проведем анализы образцов найденного металла и сможем с уверенностью сказать, что здесь производилось. Но это будет то, что касается собственно оружия. А вот сейчас мы нашли любопытный тайничок. Попрошу подойти сюда.

И Разумовский направился к верстаку, взял лежащую на нем фотокамеру со вспышкой. Грязнов жестом предложил Бессонову подойти к верстаку, но тот лишь протестующе замотал головой.

– Понятые, поближе, пожалуйста, – поторопил оперативник.

– Итак, смотрите. Обычный верстак – металлическое основание и дощатое покрытие с привинченным к нему инструментарием.

Вспышка и щелчок камеры.

– Наклоняемся ниже, – продолжал Разумовский, – вот я беру обычную отвертку, вставляю ее в этот паз, поворачиваю винт на его дне… Оп! Пожалуйста!

Из днища верстака в руки эксперта-криминалиста опустился плоский металлический ящичек. Разумовский поставил его на верстак.

– Эва! – с восхищением заметил оперативник.

– Не эва, молодой человек, – поправил его Разумовский, – а валюта иностранного государства, именуемая долларами. И она способна нести на себе отпечатки пальцев тех людей, которые передавали ее и принимали.

Раздался стон. Грязнов резко обернулся и увидел, как с табуретки медленно заваливается на пол Бессонов. Едва успел подхватить.

– Все ясно, – сказал он Разумовскому, – считайте и вносите в протокол обыска. И врача позовите из машины. Подозреваемому плохо.

Судмедэксперт в составе дежурной оперативно-следственной бригады прибыл вместе с Грязновым, но, поскольку ему не нашлось работы, спокойно дремал в машине. Он проверил пульс старика и дал ему капсулку нитроглицерина, которую достал из собственного кармана. Сказал:

– Сейчас оклемается.

Впопыхах как-то не очень обращали внимание на хозяйку, а она тоже сунулась со всеми в мастерскую мужа и, когда увидела целую кучу деньжищ, о которых не ведала ни сном ни духом, словно с цепи сорвалась.

– Паразит старый! – завопила она. – Гадина подколодная! Сраные портки свои стирать заставлял, а сам копил?! Чтоб ты подох, изверг проклятый, мучитель поганый! За что, Господи?!

И эту потрясло. Но совсем иначе, потому что она вдруг увидела всю свою тошнотворную, проклятущую жизнь, из которой не было для нее выхода. А оказалось, что был он, и совсем рядом, только руку протяни, ткни отверткой – и вот она, настоящая спокойная жизнь на старости лет. Так нет же! Убил, мерзавец старый. И себя убил, и ее – дуру несчастную…

То ли лекарство подействовало, то ли от ее истошных криков, но Бессонов пришел в себя. Равнодушно оглядел стены, потолок, попытался приподняться. Грязнов, находившийся рядом, помог, подсунул под спину подушку, присел на край постели, сбоку.

– Ну теперь, я думаю, у вас больше нет причины молчать, Виктор Ильич, так? Давайте не будем тянуть зря время. Кто он – этот ваш Сергей? Фамилию его назовите и прочее, что вам о нем известно. Я не стану утомлять вас вопросами, ответьте лишь на главное.

– Зовут Сергей Николаевич Светличный. Пятьдесят пятого года. Прописан в Москве на Старой Басманной, тридцать шесть, квартира одиннадцать. Все, больше ничего не знаю, – сказал бесстрастным голосом Бессонов и закрыл глаза.

– Откуда вам известны такие детали? Я имею в виду прописку?

– Паспорт его видел. Забыл однажды в одежке. А может, нарочно оставил. Для меня, любопытного.

– Хорошо, проверим. А вы знаете, что из вашего оружия он совершил два убийства? Одно в Петербурге, а второе – в Москве?

– Он не говорил, а я никогда не интересовался.

– Никогда? Значит, вы давно на него работаете?

Старик приоткрыл глаза и так посмотрел на Грязнова, что Вячеслав Иванович понял: никакого обморока у Бессонова не было. Потрясение – возможно, но это совсем другая песня.

– Всю жизнь копил… – с глухой тоской произнес вдруг Бессонов. – Уж лучше б…

– Это верно, – подтвердил недосказанное Грязнов. – Только ведь кровавые денежки все равно на пользу не идут.

– А вы знаете другие? – В голосе старика прозвучала откровенная насмешка. – Все конфисковали?

– Конфискует, как вам уже известно, только суд. Так чего вам насоветовал ваш Сергей Николаевич Светличный? Вы ж ему помчались звонить, когда увидели фотографию ваших костылей?

– К нему… Слабый я – ехать-то с вами, гражданин начальник.

– А вы что же думаете, мы вас здесь оставим? Чего, говорите, насоветовал он вам? Сбежать, что ли?