– Слушай, Тога, да ты герой, блин! – сказал я без всякой иронии. – Слышь, Хатч, с нас причитается.

– Это я сейчас герой, а тогда меня колбасило так, что и не расскажешь. Весь в поту был, ноги-руки тряслись. Когда цистерны начали рваться, всю округу осветило. Слышу, со всех сторон собаки лают. Ну я и дунул в лес. Бегал до утра, пока из сил не выбился. Забрался в кусты и уснул. Просыпаюсь – надо мной какой-то хмырь стоит и орет дурным голосом. Я ему говорю: «Заткнись, папаша, немцев наведешь», а он голосит и еще с кулаками на меня лезет. Я с ним драться начал, тут и немцы появились. Побили немного руками, ногами и прикладами, обыскали и сюда притащили. Хорошо еще, не нашли ничего, взрывчатку я всю использовал, а мешок в лесу надежно так спрятал. Похоже, немцы просто не поняли, что это я состав взорвал, а то шлепнули бы на месте без разговоров. Вот и сижу тут второй день.

– Серьезная история. – Я проникся к этому щуплому рыжему пареньку большим уважением: даже если половина из того, что он рассказывает, – правда, то уж только за это надо обвешать его с головы до ног всеми существующими орденами. В одиночку пробраться на военную базу и взорвать состав – гм! Я бы не смог. Помню, играл я как-то в один шутер, так меня, пока я дошел до середины игры, раз восемьдесят убили. А тут ведь не игра, настоящая война! Убивают один раз, без сохранения и перезапуска.

– Был тут один офицер, важный очень, а с ним переводчица, – сказал Тога. – Задавали мне вопросы по-английски, а я ни в зуб ногой. Стою и молчу. Я ведь для них англичанин. Потом этот офицер не выдержал, встал, подошел ко мне, приставил «Вальтер» к голове и начал по-своему лаять. Я по тону понял, что он говорит, мол, продырявлю твою башку, английская свинья, если говорить не начнешь. А я молчу, прикиньте, потому что говорить просто-напросто не могу! Ну он поорал-поорал, убрал пистолет, и они ушли. – Тога вздохнул. – Наверное, меня расстреляют.

– Ладно тебе! – Я играл в бодрячка, но прекрасно понимал, что Тога прав. Да и нам с Хатчем усиленное питание и хорошее обращение не светило. Пуля в затылок и безымянная могилка были куда вероятнее. Хотелось сказать ему что-нибудь утешающее, но тут я внезапно подумал о другом. – Слушайте, мужики, есть тема. Хатч, у тебя когда компьютер заглючил?

– По-нашему, по-земному? Восьмого, где-то под утро. Я точно не помню.

– Стоп. – Я понял, что сейчас доберусь до чего-то крайне важного. – У меня восьмого под утро повисла игра. После этого я получил приглашение в «Риэлити». А у тебя, Тога?

– Восьмого. – Сержант вопросительно посмотрел на нас. – И тоже ближе к утру. Любопытно. Это явно не совпадение.

– Это значит, – продолжил я развивать захватившую меня мысль, – что восьмого числа между четырьмя и пятью утра произошел какой-то вселенский компьютерный сбой, после которого мы трое оказались в виртуальной Вселенной. Что это значит? Две вещи: наверняка есть еще люди, попавшие сюда вместе с нами. Резонно? Резонно.

– А вторая вещь?

– Если был один сбой, возможны и новые. И нас будет мотать по этой Вселенной, пока мы из нее не выберемся.

– Ой, как я хочу отсюда выбраться! – вздохнул Хатч. – А уж из этого погреба особенно.

– Есть идея. – Я осторожно подошел к люку погреба и начал прислушиваться. Во дворе разговаривали немецкие солдаты. Я слышал разговор урывками, но кое-что было понятно.

– Ну что они? – шепнул Хатч.

– Тсс! Что-то неразборчивое… А, вот, понял. Говорят, что американцы уже захватили Шербур. Мол, скоро здесь будут.

– Скорее бы!

– Так, что-то про приказ из Берлина. – Я прислушался, потом жестом подозвал к себе Тогу. – Вы пользуетесь большим успехом, сэр. Ваш фейерверк увидели в Берлине.

– В смысле? – не понял Тога.

– Взрыв состава с топливом для ракет наделал баааальшой шум. Сюда едет какой-то оберст Баумгартнер из Особого управления вермахта. Вроде как расследовать твои художества.

– Ну и что?

– А то, что тебя до его приезда уж никак не расстреляют. Ты ценный кадр, Тога. А американцы уже в Шербуре. Чуешь?

– Знать бы еще, где этот Шербур. Может, он в тысяче километров отсюда.

– Ну уж не так далеко. Мы во Франции, а Франция не так уж и велика. Насколько я помню историю Второй мировой, боевые действия в 1944 году шли в северных департаментах Франции и в Бельгии. Думаю, мы сейчас или в Нормандии, или в Лотарингии. Так что до Шербура при любом раскладе от нескольких десятков до нескольких сот кэ-мэ. А америкосы на колесах, на «виллисах» и «харлеях». Быстро примчатся и нас освободят.

– Если нас до той поры не расстреляют, – мрачно произнес Хатч. – Тога-то им нужен, а мы с тобой, Леха, – нет.

– Поживем, увидим. Тсс!

– Что такое?

– Кто-то требует открыть погреб.

Мы едва успели отбежать вовнутрь, к бочкам, когда дверь открылась, и в погреб шагнул вооруженный автоматом фельдфебель.

– Ауф! – заорал немец, заметив, что Тога продолжает сидеть на своем матрасе. Наш товарищ по заключению поднялся на ноги. Я подумал, что немец пришел за ним, но ошибся.

– Ду! – Немец ткнул в меня автоматом. – Марш-марш!

Я понял, что спорить не стоит, глаза у парня были злые, а автомат, без сомнения, был заряжен. Заложив руки за голову, я шагнул к выходу, шепотом деактивировав «Светляк». Придется моим приятелям посидеть в темноте, а вот как долго, зависит от немчуры. Может быть, я их уже больше никогда и не увижу.

На нашем сайте есть любые фонограммы минус-один. Даже минусовки речей Сталина и Брежнева.

Фельдфебель провел меня через весь двор. Я заметил, что расхаживавшие по двору немецкие солдаты смотрят в мою сторону насмешливо. Мы оказались у красивого двухэтажного дома в старинном стиле, и здесь фельдфебель передал меня лощеному офицеру с узким бледным лицом.

– Геен! – велел офицер. Интересно, почему немцы так любят разговаривать инфинитивами-императивами?

Я вошел в дом, поднялся на второй этаж; офицер шел за мной по пятам, и я всерьез опасался, что он выстрелит мне в затылок. Но худшего, слава богу, не случилось: меня всего лишь привели в богато обставленный кабинет, полный старинной мебели, книг и картин. За столом сидел тучный лысый и краснолицый человек лет сорока в черной эсэсовской форме, увешанной наградами. А вот рядом с толстяком стояла такая кукла Барби, что я просто на мгновение забыл, куда попал. Беленькая стройненькая и глазастенькая немочка была тоже эсэсовкой, и черная форма смотрелась на ней на удивление эротично, тем более что Мисс Ваффен-СС была не в сапогах, а в черных, под цвет формы чулках и изящных туфлях. Я едва не улыбнулся этой юберменше, но потом сообразил, что вольности тут никак не допустимы. Между прочим, я заметил, что на столе перед толстяком рядышком с бутылкой «Камю» лежит «вальтер». По всей видимости, именно этот важный перец допрашивал Тогу.