тексты папирусов продиктованы самими богами, но записали их всё-таки жрецы — люди. А земное слово не имеет такой силы, какую имеет Слово Небесное. Поэтому Месхент и Шаи спрашивают о судьбе новорожденного у Семи небесных богинь.

Семь Хатхор объявляют Месхент и Шаи, что ожидает их подопечного: будет он беден или богат, когда женится и родятся ли у него дети, от чего он умрёт и многое другое; а Месхент и её супруг внимают богиням-прорицательницам, запоминая каждое их слово. Шаи отныне должен стать хранителем человека: наблюдать за его поведением на протяжении всей жизни, чтобы на Загробном Суде Осириса рассказать судьям, добрый это был человек или злой, какие он совершал поступки, есть ли у него на сердце грехи, — и если Суд оправдает умершего, Шаи проводит его к месту вечного блаженства — в Поля Иару.

А Месхент надо знать судьбы всех людей, потому что она — богиня-оракул. Правда, добрая супруга Шаи предсказывает только хорошее: богатство, удачу, счастье; обо всех же горестях, которые ожидают человека, она предпочитает умалчивать.

Если Семь Хатхор предрекают малютке доброе будущее, Месхент от радости пляшет и смеётся. Но когда ребёнку выпадает [191] плохой жребий, — например, гибель от укуса ядовитой змеи, — Месхент тоже не слишком огорчается: ведь человек в силах изменить даже то, что предопределено самими богами! Вот как победил неумолимый рок один юноша, сын фараона, которому Семь Хатхор предсказали неизбежную смерть.

Обречённый сын фараона

Сказка записана на оборотной стороне так наз. «Папируса Харрис 500» (вторая половина Нового царства)

У фараона родился сын. Тотчас к новорожденному явились Семь Хатхор и предсказали:

— Он умрёт либо от укуса змеи, либо его утащит крокодил, либо погубит собака.

Люди, которые были рядом с ребёнком и слышали это пророчество, немедленно доложили обо всём фараону. Его величество сильно опечалился; но, решив несмотря ни на что бросить вызов судьбе и попытаться отвратить неизбежное, приказал построить для своего сына дворец в пустыне.

— Окружите дворец высокой стеной, — сказал фараон. — Такой высокой, чтобы ни одна живая тварь не могла за неё проникнуть. Пусть мой сын живёт в этом дворце. А вы, слуги, исполняйте все его желания. Кроме одного: не выпускайте его из дворца, как бы он ни просил.

Так и было сделано.

Мальчик рос в заточении. Шли годы; он окреп, возмужал, превратился в статного юношу.

И ни разу за всё время не довелось ему выйти за ограду. Сколько он ни упрашивал стражников, те, свято блюдя фараонов наказ, оставались к его просьбам глухи.

Но юноша часто выходил на дворцовый балкон и оттуда подолгу любовался Рекой, пальмовыми рощами, горами и исполинскими пирамидами, упирающимися в небеса.

Однажды, стоя на балконе, сын фараона увидел пастуха, устало бредущего по дороге. Пастух гнал стадо, а рядом, весело взлаивая, бежало какое-то мохнатое четвероногое существо. [192]

Удивлённый юноша призвал слуг и спросил их:

— Что это за животное?

— Это собака, — ответили ему слуги.

— Она мне очень нравится, — сказал юноша. — Пусть и мне приведут такую же собаку.

Слуги передали эту просьбу фараону. Его величество долго безмолвствовал. Потом, скрепя сердце, сказал:

— Что ж, от судьбы, как видно, не уйти. Подарите ему щенка!

Юноше принесли щенка. Он его выкормил, вырастил, воспитал, и щенок превратился во взрослого пса. Это был верный надёжный друг молодого царевича.

Прошло несколько лет. И вот однажды сын фараона, вконец истомившись в заточении, велел слугам передать отцу:

— К чему мне сидеть во дворце и умирать от скуки и безделья? Ведь я всё равно обречён: три судьбы угрожают мне, и никакие стены не защитят меня от смерти. Пусть же мне будет дозволено прожить остаток дней так, как я того хочу. А хочу я отправиться путешествовать, посмотреть мир и людей. Я ведь, кроме своей темницы, ничего не видел!

Сердце фараона разрывалось от горя, но противиться желанию сына он, подумав, не стал. Судьба есть судьба! И вот юношу снарядили в путешествие, дали ему оружие, дали колесницу, перевезли на восточный берег Реки и сказали:

— Поезжай куда хочешь!

И юноша отправился на север. Много дней ехал он вдоль Реки, потом пересёк пустыню и, наконец, прибыл в Нахарину.[2] С ним был его верный пёс: все эти дни он бежал рядом с колесницей.

На главной площади столицы Нахарины юноше повстречалась компания молодых людей. Они пригласили странника в дом, щедро его угостили, дали отдохнуть, а когда он выспался, стали расспрашивать его: кто он такой и откуда прибыл.

— Я сын египетского воина, — ответил им юноша. — Моя мать умерла, и отец взял себе другую жену. Но мачеха невзлюбила [193] меня, и поэтому я убежал из дому. А вы кто такие? — спросил в свою очередь он.

— Мы — дети вельмож. Правитель нашей страны держит свою дочь взаперти, в высокой башне. Он сказал: «Тот, кто допрыгнет до окна башни, получит мою дочь в жёны». И вот каждый день мы состязаемся в прыжках, но никому пока не удалось коснуться рукой окна царевны.

Минул день, наступила ночь. Все улеглись спать. А на следующее утро сын фараона вместе со своими новыми друзьями отправился к башне и с первого же раза допрыгнул до окна. О случившемся немедленно сообщили царю Нахарины. Царь в гневе воскликнул:

— Разве отдам я свою дочь какому-то жалкому беглецу из Египта!? Пусть убирается прочь, пока я не приказал схватить его и обезглавить.

Но дочь царя расплакалась:

— Клянусь вечностью Ра-Хорахти, если этого юношу не дадут мне в мужья, я перестану есть и пить и умру от голода!

Царю Нахарины ничего не оставалось делать, как сыграть роскошную свадьбу. Юноша и его молодая жена поселились во дворце. Жили они беззаботно, веселились, пировали, ездили на охоту; казалось, ничто не может омрачить счастья молодых супругов.

Но однажды сын фараона открылся своей жене:

— Погубит меня крокодил, змея или собака.

— Так убей своего пса! — в ужасе воскликнула молодая женщина, но сын фараона возразил:

— Нет. Я не могу убить пса, которого я взял щенком и сам вырастил.

— Что ж, — сказала жена. — Тогда я буду оберегать тебя. Отныне ты никуда не должен ходить в одиночку.

Оба они не знали, что уже в тот день, когда юноша покинул Египет, за ним неотступно следовал крокодил, предназначенный ему судьбой.