Утром Лиза собрала вещи. Ольга Борисовна вышла в коридор, поблагодарила за помощь и протянула двести рублей.

Лиза взяла двести рублей и ушла. Около подъезда столкнулась с Марией Васильевной.

– Ты что, слышала? – Мария Васильевна сразу все поняла.

– Слышала.

– Как она?

– Дала мне двести рублей. Не стоило мне приезжать.

– Это болезнь, не она, а болезнь.

– Но вас-то она узнает.

Дома уже на лестничной клетке стоял запах жареной картошки. Лиза была чувствительна к запахам еды. Одна из консьержек часто варила рыбный суп. Лиза однажды не выдержала и сказала:

– Пахнет отвратительно, на весь подъезд. Почему жильцы должны терпеть ваши кулинарные предпочтения?

Консьержка обиделась. Лизе было плевать.

А тут запах – на ее собственной площадке, из ее квартиры.

Лиза открыла дверь, прошла на кухню – ее никто не ждал, никто не встречал. Рома с Дашей жарили картошку. Наверное, именно в тот момент Лиза и решила, что будет разводиться. Если она не нужна матери, не нужна мужу и дочери, то будет жить для себя. Так, как хочет. И если ее тошнит от запаха картошки, значит, надо сделать так, чтобы источника этого запаха рядом с ней не было вовсе.

– Ой, мам, ты вернулась? – Дашка среагировала первой.

– Вы хоть двери запирайте, – недовольно попеняла ей Лиза.

– А ты чё вернулась?

– Не чё, а что. Вернулась, потому что так решила.

Лиза увидела дочь другими глазами. Вероятно, то, что Ольга Борисовна приняла ее за социальную работницу, стало той самой пресловутой последней каплей. И сейчас Лиза видела, что Даша опять растолстела, стала еще больше похожа на свою бабку, Валентину Даниловну, – что в голове, то и на языке. Никакого воспитания. За жареную картошку с чесноком жизнь готова отдать. Рома стал совсем чужим. Он и был чужим, откровенно говоря, но сейчас – будто совсем посторонний, не самый приятный мужчина. Лиза смотрела на него и не понимала, как можно жить с ним в одной квартире. Живот был натянут, как барабан, масло с картошки растеклось по губам. От него пахло потом. Подступила тошнота, и Лиза убежала в ванную – ее вырвало. Она сидела на полу рядом с унитазом и думала, что ей нравится коврик, который она подобрала для ванной. Нравятся плитка и занавеска, сделанная по спецзаказу, – закругленная, со специальным карнизом, который дважды ломался, но Лиза настаивала – нужен непременно полукруглый. Ей нравился унитаз с деревянным сиденьем. Но неужели стоит жить ради этого унитаза?

– Ты плохо себя чувствуешь? – спросил Рома, когда Лиза вышла из ванной.

– Мне нужно с тобой поговорить, – ответила она.

Даша мгновенно скрылась в своей комнате. Лиза, не удержавшись, пошла за дочерью.

– Как у тебя дела? Как в школе?

– Все нормально.

– Никаких новостей? Как твое сочинение?

– Какое сочинение?

Лиза не помнила, какое именно.

– Ты не хочешь спросить, как бабушка?

– Как бабушка?

– А чуть больший интерес проявить можно? Хотя бы сделать вид? Это твоя бабушка. И она болеет.

– Как бабушка? – Даша старательно изобразила интерес.

– Если ты отвлечешься от компьютера хотя бы на время нашего разговора, то я тебе расскажу. Я не хочу разговаривать с твоей спиной. В конце концов, это невежливо. Ты не находишь?

Даша послушно отвернулась от компьютера и посмотрела на мать. Лиза отметила, что Даше давно следует помыть голову – нельзя же ходить с сальными патлами. И прыщи по всему лицу. Неужели нельзя за собой следить и протирать специальным средством?

– Протри лицо лосьоном. И помой сегодня же голову.

Даша скорчилась, как от боли.

Лиза присела на кровать и принялась разглядывать так называемую детскую. Когда-то здесь были другие обои – облака и одуванчики, которые теряют пушинки, и те взлетают к облакам. Лиза прекрасно помнила, как ей нравилось обустраивать детскую. Она расставляла на полу замки для принцесс, домики для зайцев и могла часами в одиночестве сидеть на толстом, настоящем шерстяном ковре. Позже, когда Дашка подросла, Лиза заказала для дочери кровать и сделала комнату в стиле прованс – с занавесками, туалетным столиком, изящным, но вместительным шкафом. Обои были дорогущие, текстильные, пастельные. Цветы в горшках давно завяли – Даша терпеть не могла поливать, – и на полках стояли пустые горшки, которые Лиза собиралась убрать, да руки не доходили. Лиза открыла шкаф – из него вывалилась Дашина одежда.

– Тебе нравится жить в свинарнике? Почему нельзя все аккуратно сложить?

Даша молчала.

– Завтра же убери в комнате.

Даша покорно ждала, когда мать выпустит пар и уйдет. Она косилась на компьютер. Телефон постоянно брякал – приходили сообщения. На тумбочке валялся планшет.

– Ты должна читать. Иначе я выброшу все твои гаджеты. Ты прочла Ремарка?

– Начала…

– Если ты не будешь читать, мне не о чем будет с тобой разговаривать. Ты сама себе станешь неинтересна. И наведи порядок в комнате.

Лиза встала и вышла, краем глаза отметив, что Даша схватилась за телефон.

На кухне Рома домывал посуду.

– Как Ольга Борисовна? – спросил он.

– Рома, я хочу развестись. Я больше так не могу.

– Хорошо, – ответил Рома, продолжая мыть тарелки.

– Поскольку Даша – несовершеннолетняя, нам придется разводиться или через суд, или заключать мировое соглашение, – сказала Лиза.

– Как скажешь. Сделаем так, как ты захочешь. Только чтобы я мог видеть Дашку в любое время.

– Ром, сядь, поговори со мной, – сделала последнюю попытку объясниться Лиза.

– Хорошо, о чем? Если ты про алименты, то не волнуйся, я буду Дашку содержать, – с готовностью пообещал Рома.

– Ром, пожалей меня…

– А?

Лиза ушла спать, окончательно убедившись, что все делает правильно. Она начнет новую жизнь, у нее будет второй шанс. Шанс, которого она, несомненно, заслуживает. Найдет себе новую работу, увлечение, возможно, другого мужчину. Она будет жить с дочерью в этой квартире, где все сделано ее руками, куда вложена вся ее страсть. И у нее все будет хорошо. А Рома – пусть живет как хочет. Завтра же она позвонит в какую-нибудь адвокатскую контору и составит мировое соглашение. Все пройдет тихо, мирно и быстро. Как это называется? Интеллигентный развод?

И тогда Рома сделал то, чего она не ожидала. И чему так радовалась Валентина Даниловна. Он попросил о разделе имущества. Как совместно нажитого. Квартира огромная, никто не будет обделен.

– Мне же нужно где-то жить. Квартира большая. Мы можем удачно разменяться: тебе с Дашей – большую двухкомнатную, а мне – однушку. Ты же знаешь, что в этой квартире все мои деньги, – объявил он утром.