Тут занавес наконец-то поднялся, открыв пышно декорированную сцену.

– Перу! – выдохнула Бекки, увидев очертания гор на заднем плане. – Это Анды!

Мистер Фиск энергично закивал, явно впечатлившись такими познаниями девушки. Но Бекки уже ничего не замечала, она была поглощена событиями на сцене.

Но к сожалению, через пять минут после начала спектакля в дверь ложи постучали. Мистер Фиск пошел открывать, и к ним вошли графиня Хэпсуорт и ее четыре дочери – все в шелках, бантах и кружевах. Софи представила им свою золовку и Фиска, и через несколько секунд девушки уже болтали с Бекки, словно старые подруги, а бедняжка с тоской поглядывала на сцену – она предпочла бы смотреть спектакль.

Фиск же вежливо поклонился и отошел в угол ложи, чтобы посмотреть на публику через позолоченный оперный бинокль. А графиня – в темно-синем платье и с тюрбаном такого же цвета на пудреных рыжих волосах – тотчас увлекла Софи в противоположный угол.

– Ох, дорогая, леди Трелони жаждет видеть вас, но подагра совсем ее замучила, так что она с трудом приковыляла сегодня в свою ложу. Не хотите ее навестить?

– Да, разумеется, – ответила Софи, очень любившая обеих дам, но с самого возвращения Гарета с ними не видевшаяся. Она нерешительно взглянула на мистера Фиска.

– О, не беспокойтесь, – прошептала леди Хэпсуорт, – мы останемся тут до вашего возвращения.

– Ой! – взвизгнула одна из девушек. – Вода золотая!

Софи взглянула на сцену – там появилось золотое озеро, с неба сияло оранжевое солнце, а с поверхности воды слышалась тихая музыка. Эффект был поразительный, и Софи улыбнулась при виде взволнованно шептавшихся девушек.

– Похоже, они всем довольны, – пробормотала Софи. – Я постараюсь вернуться побыстрее. Спасибо, Сара.

Графиня сжала ее руки.

– Леди Трелони будет счастлива видеть вас. Мы все очень скучали по вас, дорогая.

– Я недолго, – пообещала Софи. Приподняв юбки, она вышла в коридор и направилась к лестнице.

Леди Трелони сидела в нижней ложе, так что ей следовало спуститься в вестибюль, а затем подняться наверх с другой стороны.

Но когда она оказалась внизу и уже свернула в вестибюль, кто-то схватил ее за руку. Софи тихо вскрикнула, и ей тотчас же зажали рот, а затем послышался знакомый голос:

– Это я, любимая.

Софи мгновенно успокоилась, а Тристан тихо сказал:

– Пойдем со мной.

Она окинула его взглядом. Он был в темном облегающем фраке, подчеркивавшем ширину плеч… и, как всегда, неотразим.

– Да, пойдем… – кивнула Софи.

И Тристан тотчас же повел ее по пустынному проходу, огибавшему заднюю часть оркестровой ямы. Остановившись у высокой узкой двери, оклеенной теми же красными с золотом обоями, что и стены театра, он открыл дверь и завел Софи в маленькую туалетную комнату, где стоял низкий диван с темно-зеленой обивкой в тон обоям на стенах.

Едва закрыв за собой дверь, он швырнул шляпу на пол, рывком привлек Софи к себе и, обнимая, принялся страстно целовать.

И в этот миг его жар, его желание, его страсть передались Софи, и она поняла, что хотела его – сейчас, немедленно! Она вцепилась в лацканы его фрака и прильнула к нему.

О Тристан! Красивый и властный! Запретный плод!.. Как же она тосковала по нему! Тристан для нее давно стал олицетворением желания.

Сладострастие бурлило в ее крови и скапливалось между ног. Ох, ей стало так жарко, так жарко!.. Она изнывала от желания!

Но несколько секунд спустя реальность обрушилась на нее тяжелой глыбой. «Гарет!..» – промелькнуло у нее. И Софи высвободилась из объятий Тристана, сказав себе, что она тверда духом, что она – герцогиня Колтон. И следовательно, как бы сильно она ни хотела Тристана, она все же не могла поддаться искушению. Ведь Гарет терзался непрерывной болью, был нездоров и… К тому же он отец ее дочери. Более того, он нуждается в ней, в Софи.

– Тристан, ты же знаешь, что мы не можем… – прошептала она. – Не можем прикасаться друг к другу. Мы даже не должны видеться.

Он нахмурился, а она, собравшись с духом, добавила:

– Я не предам его, Тристан.

Он отстранился от нее и воскликнул:

– Ты спала с ним!

Софи покачала головой:

– Нет, ошибаешься.

– Ну… если еще не спала, то будешь, – процедил Тристан.

Софи со вздохом ответила:

– Но ведь я его жена.

Воцарилось долгое молчание. Наконец Тристан спросил:

– Ты хочешь этим сказать, что отказываешься от меня? Именно это ты хочешь сказать?

– Нет, то есть… не знаю. – Софи хотелось рвать на себе волосы от безумного отчаяния. Она всхлипнула и прошептала: – Это ведь не потому, что я тебя не хочу. И ты прекрасно это знаешь.

– Ничего я не знаю, – пробурчал Тристан. – Значит, ты не одобряешь подачу апелляции?

– Я… Да, конечно, наверное… Однако… – Она тяжело вздохнула.

– Говори же, Софи?

– Тристан, я не могу… Пойми, не могу. – Она снова всхлипнула и тихим шепотом добавила: – Я хочу вас обоих.

Он вздрогнул и смертельно побледнел. Заглянув ей в глаза, спросил:

– Софи, ты понимаешь, что говоришь?

Она молча покачала головой и мысленно прокричала: «Пожалуйста, Тристан, пойми! Пойми меня, пожалуйста!..»

– Значит, из нас двоих ты выбрала его? – допытывался Тристан.

– Нет, я… – Она умолкла и потупилась.

– Ты ведь говорила, что не можешь выбирать. А сама выбрала! Согласилась с решением суда!

Трудно было это отрицать. Пока что они с Гаретом являлись мужем и женой, и она… не желала ничего другого.

Тристан наклонился и подобрал с пола свою шляпу. Держа ее в руках, проговорил:

– Прости меня за мою вспыльчивость, Софи. Я не хотел тебя обвинять. Пришел поговорить о других делах.

– Я хотела бы проговорить с тобой всю ночь, Тристан. Но леди Трелони ожидает меня в своей ложе, а леди Хэпсуорт присматривает за Бекки в нашей. Я не могу задерживаться.

Губы Тристана скривились в невеселой улыбке.

– Это я попросил леди Хэпсуорт о помощи. А леди Трелони здесь нет, так что не волнуйся.

Софи облегченно вздохнула. Леди Хэпсуорт – чистое золото, одна из тех немногих лондонских дам, которые могли жить без сплетен и скандалов. И Софи была уверена, что подруга никогда никому не проболтается.

– Посиди со мной немного. – Тристан указал на диван.

– Да, хорошо.

Софи опустилась на мягкие подушки сиденья, и Тристан, тут же сев рядом, спросил:

– Как поживают Бекки и тетя Бертрис? Как Миранда? Гарет поправляется?