Однако столь небольшой полигон, к моему удивлению, обслуживался солидным количеством людей. Человек сто их было, из которых примерно 15–20 офицеров, а остальные солдаты и старшины. В километрах двух от аэродрома располагался военный городок, где жили офицерские семьи. Мы увидели жилые дома, еще заходя на посадочную полосу. Только приземлились, а нас уже встречают: стоит вездеход, да и для экипажа все готово. Я сказал первым делом: «Мне заправки не надо. У меня топлива хватит даже, чтобы долететь обратно». А это же Север, там все привозное, авиабензин очень ценится, поэтому мои слова для встречавших меня на аэродроме прозвучали буквально как музыка.

Тем временем уже отвезли на вездеходе специалистов, которых я привез, и вторым рейсом пришел вездеход за нами. По пути водитель возьми да предложи моему борттехнику Косте Морозу:

— Может, вы нашего медвежонка заберете?

Костя аж подпрыгнул на месте:

— Какого медвежонка?

— Да у нас тут есть медвежонок, мы его в клетке держим. Думаем, куда пристроить.

Я краем уха услышал и вступил в беседу:

— Откуда он взялся?

— В прошлом году мы медведицу убили, а она была с медвежонком. Он жив остался, тогда сосунок был такой, вот мы его маленького и выкормили. Сначала молоком поили, сгущенкой, а потом, как подрос, так и вообще всем подряд стали кормить. Сейчас он вырос, год считай. Не знаем, куда деть.

Я представил себе этого зверя и решил:

— Не-ет. Куда мы его сами денем?

А Костя мой, вижу, прямо загорелся, глаза так и сверкают:

— Командир, возьмем! Белый медвежонок, мы его в Смоленск привезем, он у нас на стоянке жить будет!

— Костя, ты сообрази, что это такое! Как мы его возьмем?

— Ну, поедем, хоть посмотрим!

— Поедем, — уступил я, потому что самому было любопытно на медвежонка глянуть.

Водитель нас подвез. Мне заранее представлялось что-то небольших размеров: медвежонок ведь маленький, еще и года нет… Остановились, идем к вольеру. И тут я увидел клетку! Не поверите, это был громадный загон, и он как раз соответствовал «малышу»! Клетка оказалась сделанной из громадных толстых досок, а спереди находилась решетка из обычных ломов, которыми рубят лед. В глубине притаился кто-то мохнатый. И когда Костя подошел ближе к клетке, оттуда к нему вдруг как бросится этот медведь. А зверь-то уже был огромного роста, килограммов сто в нем весу, не меньше. Медвежонок! Костя сунулся к нему ближе, дотронулся до вольера, а медвежонок на него как рявкнет! Костя аж отскочил:

— Да ну его к черту, он у нас весь самолет разломает!

Таким было наше первое близкое знакомство с северными животными. Но продолжу повествование. Когда все команды, которые мы развозили, оказались на своих местах и доложили, что аэродромы готовы, начались наши полеты. Основными северными аэродромами были Оленья и Тикси, а остров Гофмана и мыс Молотова — запасными на случай вынужденной посадки.

В первую очередь, конечно, была осуществлена знаменитая, ставшая впоследствии регулярной, операция, которую мы прозвали «смазыванием Северного полюса». Все проходило так, как сказал Добыш. Из Орши, где располагалась бомбардировочная дивизия (номер, хоть убейте, уже не помню!), полк вылетел в Оленью, там «Ту-4» заправили, подвесили на них бомбы, и самолеты с интервалом в пять минут вылетели в Тикси. Аэродром в Тикси был плохой — снежный, укатанный, но взлетная полоса тянулась длинная и для «Ту-4» подходила. (К слову, внизу на уровне океана располагался и хороший бетонный аэродром, но взлетная полоса там была всего 1800 метров, что подходило только для «Ил-14», «Ли-2» и других небольших самолетов.)

Утром полк «Ту-4» вылетел из Оленьей, самолеты набрали высоту десять тысяч метров (до полюса была четная высота, а обратно — нечетная, девять тысяч метров). По пути к полюсу они зашли на Землю Франца-Иосифа, где была четырехкилометровая ледовая полоса, дошли до полюса и обратно на мыс Молотова, а потом до Тикси. Переночевав там, «Ту-4» на обратном маршруте зашли на Новую Землю, отбомбились и пошли тем же маршрутом до Оленьей. Вскоре вместо них точно так же другие полки полетели. Это было освоение маршрута, своеобразная тренировка, которая в случае необходимости помогла бы вылететь бомбить Америку.

Однако, что примечательно, мы все это называли «смазыванием» земной оси, потому что «Ту-4» снижались до высоты двести метров как раз над полюсом, где ось, по идее, и проходит. В последующие годы такое «смазывание» с учебным бомбометанием на Новой Земле проводилось периодически, чтобы американцы видели, что мы не лыком шиты.

Конечно, о подобных вещах я долго не мог говорить, подписку о неразглашении давал. Но теперь уже двадцать пять лет прошло, сроки истекли, и мне есть о чем рассказать.

Работа на Крайнем Севере только начиналась, а какова она будет и сколько продлится, никто, конечно, и предполагать не мог. Когда мы вернулись в Смоленск, то окончательно поняли, сколь новая и для всех неожиданная задача встала перед всеми, независимо от занимаемой должности. По гарнизонам и полкам начали укомплектовывать и готовить группы обеспечения боевой работы полков и авиационных групп. Отбирали туда самых надежных людей, им ведь нужно было работать в течение нескольких месяцев в высоких широтах Заполярья, в полном отрыве от цивилизации, подолгу не имея ни писем, ни газет, при морозе от 35 до 40 градусов, а иногда и при шквалистом ветре.

Соответственно, первым делом предполагаемые «полярники» прошли медицинскую комиссию для исключения гипертоников, ревматиков, диабетиков и всех, кому требуется медицинское наблюдение и уход. Затем мы начали подбирать для них обмундирование, ведь метеорологи и наземные механики не имели ни унтов, ни полярных шапок, ни рукавиц, не говоря уже о шерстяном белье и подшлемниках. Наконец, выбор кандидатов в оперативные группы потребовал наличия у них определенных качеств. Ведь ежедневное общение в течение полутора-двух месяцев с одними и теми же людьми предполагало, чтобы между собой у них были не самые плохие отношения.

Групп мы сделали пять. В состав каждой вошло два руководителя полетов, два метеоролога и пять наземных техников по разным специальностям: электрик, приборист, радист, моторист и авиамеханик. Во время выполнения тяжелыми самолетами своих полетных заданий все службы оперативных групп должны были находиться на своих рабочих местах в полной готовности к оказанию немедленной помощи любому самолету и предоставлению ему посадки с последующим обслуживанием и устранением возникших неисправностей.

Обеспечение нашего главного (базового) аэродрома Оленья не вызывало никаких сомнений. Большинство наших экипажей оказалось допущено к полетам туда, да и железная дорога проходила рядом с Оленьей, так что в любой момент ею можно было воспользоваться. А вот остальные четыре аэродрома были абсолютно нам не знакомы и никем не облетаны, однако и с них требовалось совершать регулярные, весьма продолжительные полеты.