он внезапно, в течение одного дня, влюбился в студентку смежного факультета и сразу же женился на ней. Он обожал свою супругу первые два года, потом привык, и эта привычка переросла в приятное сосуществование. Работа поглощала его всего. Институтские дамы считали его «сухарем», хотя и очень симпатичным. Лаборатория, которую он возглавлял, пользовалась в институте дурной славой. Молодые генетики выращивали там всякую насекомоядную дурь, которая иногда вела себя непредсказуемо. Комиссии из Департамента по развитию насекомых не вылезали из института, расследуя разные случаи исчезновения, проникновения и летальных исходов. Местное население, проживающее рядом, недолюбливало институтских, считая их вредителями. Лет пять тому назад, когда на население напали огнеметки живородящие, Правительству пришлось вмешаться и запретить пересаживать более двух генов.

Венера Петровна и Аполлон Иванович еще некоторое время обсуждали институтскую пропажу. Потом он как-то безразлично предложил ей идти спать, а сам удалился в свой кабинет дописывать свою старую статью «Орнитолологические связи летающих прыгальщиков». А она, уже засыпая, вспомнила, что завтра утром в институте открывает очередной семинар по мелкозернистым. Сон пришел сразу, но какой-то тревожный, беспокойный, с частыми пробуждениями и сновидениями. Не все сны она запомнила, и только последние два оказались такими яркими и страшными, что она каждый раз просыпалась от собственного стона. Она открыла глаза, Аполлон Иванович сладко спал. Ему, наверное, тоже что-то снилось, но хорошее и приятное, он чуть улыбался и причмокивал пухловатыми губами. Она, разглядывая его лицо, подумала:

— А ведь он почти абсолютно равнодушен ко мне.

Она подула ему в лицо:

— Пора вставать.

Лицо супруга поморщилось, он, часто моргая, открыл глаза и недовольно проворчал:

— А, это ты, дорогая, а я уж подумал, что ее поймали.

Он сладко потянулся и повернулся на другой бок.

* * *

Когда она входила в здание института, уже чувствовалось, что что-то произошло. В коридорах небольшие группы сотрудников взволнованно обсуждали какое-то событие и, завидя ее, осторожно замолкали, делая вид, что все хорошо и прекрасно. Войдя в лабораторию, она застала удручающую картину. Все сотрудники как в стоп-кадре застыли в различных позах. На их лицах читались эмоции от удивления до страха, общее настроение подавленности и уныния висело в лаборатории плотно и незыблемо. В помещении произошел разгром. Практически вся популяция одноножек погибла. Их безголовые трупики, хаотично разбросанные по всему полу, вызывали страшное удивление — кто этот погром мог учинить?

К обеду выяснилось, что одноножки погибли путем отгрызания их голов в течение весьма непродолжительного времени. Компетентная комиссия, срочно образованная приказом директора, к вечеру составила надлежащие документы, из которых следовало, что нападение неизвестного существа произошло внезапно. Убиение популяции осуществилось в течение десяти, максимум тридцати секунд. Головы всех экспериментальных экземпляров исчезли в неизвестном направлении. Двое из пяти членов комиссии составили свое дополнение к акту, как особое мнение. Они предположили, что убиение популяции произошло путем диверсии одного из государств, которое до сих пор не ратифицировало Конвенцию «О защите прав насекомых». Когда к концу рабочего дня весь погром был заактирован, трупики одноножек аккуратно заскладировали. Сотрудников опросили под протоколы и отпустили по домам. И только сейчас ей припомнился этот страшный утренний сон, как огромная с виду гусеница, жадно озираясь по сторонам, весьма быстро отгрызает головы ее любимых одноножек.

— Сон в руку, — подумала она, собираясь домой.

Аполлон Иванович в этот раз неожиданно очень внимательно выслушал ее сбивчивый рассказ о происшествии в институте. В конце он произнес странную фразу:

— Не может быть, не может быть…

— Что не может быть? — удивленно спросила она.

— Да нет, дорогая, я все понял. Глубоко сочувствую вашим проблемам. Что же вы теперь намерены предпринять?

— Пока не знаю. Завтра будем решать. Сегодня я очень устала и хочу пораньше лечь спать, — ответила она.

А Аполлон Иванович задумался. Он анализировал сложившуюся ситуацию. Сегодня в институте у него тоже работала комиссия. Расследовался случай исчезновения экспериментального генномодифицированного экземпляра. В результате расследования выяснилось, что в клетке имелось отверстие, образованное путем обкусывания металла каким-либо режущим инструментом. Тотальный поиск экземпляра в помещениях института положительных результатов не дал. На основании вышеизложенного, комиссия сделала предположение, что существо преодолело все охранные зоны и выбралось за пределы института.

После рассказа жены Аполлон Иванович совсем загрустил. Институт Венеры Петровны находился от «УНИЧНАСа» на расстоянии не более пяти километров, и эта тварь могла туда добраться за пару часов. Если подтвердятся его подозрения, то в этот раз все руководство института сменят обязательно, а он как руководитель проекта может загреметь года на два на принудительное перевоспитание. Пока что эти два случая в разных институтах никак не связывали, но когда бумаги попадут наверх, органы смогут обнаружить подозрительное совпадение.

В очередной выходной погода выдалась прекрасная. В такие последние дни лета население старалось выбраться на природу подышать чистым предосенним воздухом. Погреться в лучах уже не жаркого солнца, с легкой грустью понимая, что месяца через полтора придет слякоть и промозглый ветер резко сократит прогулки на свежем воздухе.

В этот раз Аполлон Иванович с супругой прогуливался в ближайшем пригородном парке. Их беседа на отвлеченные темы как-то не клеилась. Все разговоры неизменно возвращались к происшествиям в институтах. В конце аллеи на лужайке играла ребятня лет шести-семи. Родители сидели рядом на складных стульчиках и созерцали чудесный пейзаж немного заброшенной части парка. В некошеной траве жужжали пчелы, собирая последний нектар с запоздалых цветов. Неожиданный визг мальчика разорвал идеалистическую картину. Родители бросились к кричащему, один из родителей пытался что-то растоптать в густой траве. Кричащего мальчика подняли на руки, его правая кисть руки висела на лоскутке кожи, кровь обильно текла из ужасной раны. Аполлон Иванович с супругой буквально через несколько секунд бросился на помощь, еще не понимая, что в таком случае может сделать. Кто-то вызвал скорую, кто-то неумело пытался перевязать кровоточащую рану. Пока отправляли раненого, Аполлон Иванович успел осмотреть место происшествия и расспросить одного из родителей, что он пытался растоптать в траве? По сбивчивому истеричному рассказу можно было понять только одно: какая-то «зараза», увертываясь, быстро уползла в густую траву.

Уже вечером за ужином Аполлон Иванович признался Венере Петровне, что имеет большое подозрение по поводу исчезнувшей у них вредной «каракатицы», предположив, что она погубила популяцию одноножек и, возможно, оторвала кисть ребенку. Этой ночью они оба долго разговаривали и не могли уснуть, понимая, что следующая неделя для них обоих будет весьма трудной. Их ожидания оправдались сполна. В понедельник в институтах появились представители Надзорного комитета. Все исследовательские работы были приостановлены. Директоров институтов допросили с применением психологических аппаратов.