Соколов был полностью прав в отношении большинства российских военных диктаторов, в том числе генерала Миллера. Я бы исключил из этого списка генерала барона П. Н. Врангеля, обладавшего настоящими качествами вождя, но изменить что-либо в 1920 г. было слишком поздно!

На проходившей 25 апреля – 4 июня 1919 г. IV Чрезвычайной сессии губернского земского собрания Иванов, один из лидеров эсеров, подчеркивая, что «спасение страны в широкой демократичности в органах народоправства», тем не менее призывал к согласию с правительством и правыми кругами, т. к. «только в атмосфере доверия и взаимного понимания может быстро воспрянуть Россия». Его выступление вызвало одобрение участников сессии, хотя большинство из них принадлежали к левым земским кругам, и на сессии был избран новый состав губернской земской управы под председательством самого левого местного эсеровского лидера П. П. Скоморохова.

Миллер, продолжая укреплять свое положение, тщательно учитывал внутреннюю и международную обстановку. В условиях победы демократических стран над монархической Германией и ее союзниками, он должен был быть крайне осторожен. Русский посол во Франции В. А. Маклаков сообщал ему 15 марта «о дальнейшем росте демократических идей в международной конъюнктуре» и указывал, что признание и оказание помощи русским антибольшевистским правительствам прямо зависит от степени их демократичности[306]. Для Миллера было очень важно сохранить поддержку популярного в Европе номинального главы ВПСО Чайковского, получавшего подробную информацию о событиях на Севере, и которому Игнатьев прямо писал о разрушении конструкции равновесия между гражданской и военной властями в результате «поглощения генерал-губернатором всех функций внутреннего управления»[307].

Учитывая настроения в лагере победителей и опасаясь утратить поддержку Чайковского, ВПСО на заседании 26 марта 1919 г. приняло предложенное Игнатьевым постановление «О созыве представителей городов и земств для обсуждения вопросов особой государственной важности». Собрание должно было обсудить налоги, расширение бюджетных прав земского и городского самоуправлений, меры по борьбе с безработицей, медико-санитарное и продовольственное положение области, торговлю, образование и суд. Предполагалось, что Земско-городское совещание (ЗГС) будет созвано в мае, но оно открылось только в конце июля. Ситуация в годы Гражданской войны менялась стремительно. Передовые отряды войск Колчака достигли отдаленных районов СО – Печерского края. Миллер хотел соединиться с Колчаком и установить режим Верховного правителя России в СО, прекрасно понимая, что, учитывая расстояние от Архангельска до Омска, его власть при колчаковском режиме будет более прочной и ему не придется особо оглядываться на демократическую общественность. Но умный и хитрый генерал задумал представить воссоединение как решение главы ВПСО Чайковского. 17 апреля Миллер и Зубов посылают ему телеграмму: «Считаем нужным сохранить авторитет Временного правительства Северной области, пока соединение не произойдет настолько тесное, чтобы управление областью из общего центра не встречало бы затруднений. Но в ожидании этого соединения необходимо заблаговременно точно выяснить те взаимоотношения нашего и Омского Правительств, которые должны установиться с минуты уничтожения большевистской чересполосицы и прямого восстановления телефонного и телеграфного сообщений, как явный показатель наших стремлений работать в целях воссоздания единства России. Временное Правительство просит сообщить Ваше мнение и ожидает указаний Парижского Всероссийского Совещания»[308]. Чайковский к этому времени изменил свое отношение к Верховному правителю России. Он считал, что в условиях Гражданской войны вся власть должна быть в руках главнокомандующего, а в этой роли, как и вся белая Россия, весной 1919 г. видел только Колчака. Для того чтобы добиться международного признания, необходимо было подчинение всех белых правительств Колчаку. Но он не мог простить Колчаку свержения Директории: «В согласии с Политическим Совещанием полагаю, что практически совершенно необходимо формальное признание Омского Правительства Временной Всероссийской властью, для целей объединения России, а также для единства представительства в международных сношениях. Согласен с необходимостью сохранить суверенитет Архангельска до полного установления сношений. Но и после этого считаю необходимым полное подчинение только военного командования и верховных функций, и сохранения известной автономности за областным управлением Севера в остальных отраслях: право законодательной инициативы, созыва областных совещаний, самообложения, контроля за местными органами власти. Сам от вхождения в Омское министерство решительно отказываюсь и устраняюсь от управления с момента полного подчинения Северного правительства Сибирскому»[309]. Миллер все рассчитал правильно. По разным причинам и Миллер, и Чайковский хотели объединиться с Колчаком. Теперь Миллера никто не сдерживал. Левые не могли ничего возразить после письма Чайковского. А созывать областное совещание или нет – это уже мелочи, по сравнению с распоряжением главы правительства о подчинении Колчаку. 30 апреля 1919 г. ВПСО постановило: «…официально признать объединяющей и главенствующей властью ныне действующее правительство в Омске, как Временное Всероссийское Национальное Правительство, сохраняя за собой требуемую обстоятельствами самостоятельность в области практических действий впредь до непосредственного нашего соединения, будет продолжать свою деятельность на прежних основаниях»[310]. ВПСО направило в Омск своего представителя Куракина. 10 июня 1919 г. Верховный правитель издал указ, по которому войска и флот СО были объединены в единое целое с вооруженными силами Сибири, генерал Миллер был назначен главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против большевиков на Северном фронте.

Следующий шаг к объединению Севера и Сибири был сделан 12 июля, когда на заседании ВПСО приняло решение о своем упразднении и передаче власти главнокомандующему генералу Миллеру. Но Миллер решил подождать с необходимыми преобразованиями до получения ответа из Омска. Момент для передачи всей власти Колчаку был выбран не самый удачный. Войска Верховного правителя отступали под ударами Красной армии. В Северной области положение обострилось в результате многочисленных восстаний (см. ниже). Союзное командование объявило о скором выводе войск. Демократическая общественность волновалась. Иванов писал Чайковскому: «Что касается меня, я не думаю, что момент для создания военной диктатуры на Севере был выбран удачно. Я опасаюсь, что он будет последним шагом, выбивающим какую-либо идеологическую основу из сознания крестьянских масс в борьбе их с большевиками»[311].