Эту модель поведения он сохранил на всю жизнь. Всегда шел навстречу опасности, даже если поджилки от страха тряслись. Вот и сейчас, собрав волю в кулак, Быков готовился к бою, и не существовало силы, которая заставила бы его отступить.

Он увидел, что Элен встает с камня и выходит на берег. Молодец подруга! Сообразила, что нужно находиться как можно ближе к Быкову, чтобы облегчить ему задачу.

– Что вам надо? – звонко спросила Элен, прикрывая грудь естественным и невероятно женственным жестом. – Не подходите. Я буду кричать!

– Кричать ты будешь, – пообещал невидимый пока Чак. – Я позабочусь об этом.

– И я тоже, – подал ломкий, хмельной голос Гарри.

Быков чуть привстал, выбирая надежную опору для ноги, которой собирался оттолкнуться, вскакивая.

Элен, вытянувшись в струнку, стояла прямо перед ним, облитая теплым, розоватым светом вечернего солнца. Во времена расцвета кинематографа голливудские режиссеры снимали самые эффектные, сочные, насыщенные красками сцены именно в такое время. Глубокие тени придавали цветному изображению особый контраст и колорит. Как ни напряжен был Быков, он не мог не заметить, что Элен красива, очень красива.

Одна ее нога была чуть согнута, словно она готовилась сорваться с места и обратиться в бегство. Руки скрещены на груди, голова откинута назад, пряди волос падают на лицо…

– Убирайтесь! – крикнула она. – Немедленно!

В ее голосе слышался неподдельный страх. И неудивительно: в поле зрения Быкова появился сначала Чак, за ним почти сразу Гарри, а после третья тень – мужчина, предпочитающий держаться позади. Несомненно, это был Стаут. Следовательно, Быкову предстояло сразиться с тремя врагами. И не просто сразиться, а победить – в противном случае женщинам и профессору грозили не только унижения и издевательства, но и смерть.

– Тихо, тихо, малышка, – увещевающе произнес Чак, что при наличии огнестрельного оружия звучало по меньшей мере странно. – Не кричи и не дергайся. Никто тебя обижать не собирается.

– Мы тебя любить будем, – пообещал Гарри, выступая вперед и протягивая к Элен руку. – Ты ведь не случайно нас тут дожидалась?

«Не случайно!» – мелькнуло в мозгу Быкова коротко, как вспышка.

Он вырос словно из-под земли – подобно медведю, выскочившему из берлоги перед ошеломленными охотниками. Прежде чем полетевший во все стороны песок успел осыпаться вниз, Быков уже занес свое импровизированное копье. Чтобы приблизиться к противнику, ему пришлось фактически прыгать на одной ноге, поскольку вторая, занемевшая, на время превратилась в бесполезный омертвевший обрубок, терзаемый судорогами и болезненными покалываниями, как будто там работали челюстями тысячи кусачих насекомых и мелких грызунов.

Чак успел повернуть к Быкову изумленную физиономию. Острие ножа вонзилось ему в щеку и резко скользнуло вниз, развалив кожу до розовой плоти, тут же окрасившейся в рубиновый цвет.

Сначала Быков намеревался ударить матроса в выпученный глаз, чтобы сразить наверняка. Но рука отказалась выполнять приказ, отданный мозгом. Быков не сумел убить человека, пока что прямо не угрожавшего чьей-либо жизни. Все его естество, вся натура, убеждения и представления воспротивились этому.

Это было ошибкой.

Потому что в драках и сражениях побеждает тот, кто настроен убивать, а проигрывают трусливые, нерешительные или великодушные. Быков относился к последней категории. Он обладал недюжинной силой, был отважен и решителен, но не мог запросто лишить человека жизни.

А Чак мог. Он относился к иной породе людей. К их хищной разновидности. К тем, кто шагает по трупам, не терзаясь соображениями морали или совести. Ведь убивать себе подобных так легко! Это можно проделывать хоть каждый день, лишь бы отвечать не пришлось. Некоторые дают волю своим инстинктам на войне. Другие годами дожидаются подходящего случая.

Чаку такой случай представился уже во второй раз, и он не собирался отказывать себе в удовольствии всадить пулю в того, кто осмелился встать у него на пути.

Его окровавленная физиономия ухмылялась, когда он вскинул ствол, целясь Быкову в грудь. Гарри слегка присел и зажмурился, ожидая выстрела. Элен открыла рот в немом крике. Стаут просто наблюдал, склонив голову к плечу.

Указательный палец Чака напрягся, стремясь потянуть спусковой крючок на себя. Его ухмылка превратилась в гримасу удивления и недовольства. А еще – страха. Как будто он обнаружил, что направил в противника не пистолет, а бесполезную железку.

Быков не слишком интересовался оружием и не был заправским стрелком, однако сразу сообразил, что произошло. Предохранитель! Чак не удосужился снять пистолет с предохранителя.

На этот раз церемониться с ним Быков не стал. Ударил, правда, не в глаз, опасаясь, что высоко поднятое копье будет перехвачено и вырвано из рук. Быков пырнул Чака в живот, куда-то ближе к солнечному сплетению, чем к брюшине. Нож вошел легко, как в глину. Чмокнул и скрылся по самую рукоятку.

Чак, судорожно нащупывавший большим пальцем предохранитель, оставил свое занятие и посмотрел вниз. Его лицо, залитое кровью, изобразило сложную гримасу, пытающуюся передать всю гамму ощущений и эмоций, которую он испытывал. Изумление? Досада? Боль? Осознание близкой смерти?

Пистолет, крутнувшись, вывалился из разжавшихся пальцев и воткнулся стволом в песчаную кучку у ног Чака, который схватился обеими руками за древко копья, но не вытаскивал его, не дергал, а просто держался, чтобы не упасть.

Гарри, вскрикнув, бросился на Быкова с кулаками. Парень был молодым и жилистым, справиться с ним было бы непросто, если бы не алкоголь в его крови. Для начала он элементарно промазал. Второй же удар получился слишком слабым, чтобы нанести противнику ощутимые повреждения.

В ответ Быков врезал Гарри точнехонько в подбородок, с удовлетворением услышав клацанье, как будто рядом щелкнул замок. Кулак, летящий снизу, опрокинул матроса навзничь.

Чак тоже упал и тоже на спину. Верхняя часть его тела оказалась в воде, тогда как ноги выплясывали на берегу, вминая сырой песок. Он продолжал держаться за копье и силился поднять голову, но это плохо получалось. И вообще перестало получаться, когда подскочившая Элен наступила ему на горло босой ногой.

– Успокойся, Дима, – вкрадчиво заговорил Стаут, приближаясь. – Что ты натворил? Ты человека убил, понимаешь? Как же так? За что? Мы просто хотели поплавать в море…

Его тон был настолько убедительным, что Быков внутренне ужаснулся. Ему иногда снились кошмары, в которых он убивал кого-то, а потом суетливо прятал тело, наверняка зная, что вот-вот его заметят и схватят. Сейчас состояние Быкова было аналогичным. Все происходило в точности как во сне.

Он растерянно посмотрел на Чака, ноги которого больше не дергались, а руки, оставив копье, обхватили ногу Элен.

Ее лицо, обращенное к Быкову, выражало злую решимость.

– Пистолет, Дима! – крикнула она.