Джилан, не дослушав, повернулся к капитану отряда:

– Капитан, вы с эскадроном будете следить за Разломом. Нам ни к чему, чтобы Моргарат переправлялся на эту сторону, даже если там у него не очень много сил. Пусть Хорас покажет вам месторасположение на карте. Удерживайте западный край Разлома, пока вас не сменят, и высылайте разъезды, чтобы установить другие возможные места переправы. Их не должно быть много, – прибавил он. – Хорас, ты едешь со мной и докладываешь положение дел королю. Быстро. – Он сам себя оборвал, заметив, что Хорас пытается улучить момент, чтобы что-то сказать, и махнул рукой, разрешая.

– Скандианцы, – выпалил юноша, – они не только на плоскогорье. Они еще выслали силы в обход Колючего леса.

Ратники снова заговорили все разом, поняв, насколько рискованно положение королевской армии. На них бы напали с обеих сторон и, несомненно, уничтожили бы всех.

– Ты в этом уверен? – спросил Джилан, и Хорас кивнул несколько раз подряд:

– Уилл слышал, как они говорили об этом. Их отряды на побережье и в болотном краю – это ложный маневр. Настоящее нападение планировалось с тыла.

– Значит, нам нельзя терять ни минуты, – отозвался Джилан. – Эти силы на северо-западе еще смогут доставить нам крупные неприятности, если король об этом ничего не узнает. – Потом он обратился к командиру отряда: – Капитан, у вас есть приказ. Займите позицию у Разлома как можно скорее.

Коротко отдав честь, капитан бросил несколько отрывистых команд. Хорас указал место на карте, эскадрон унесся дальше, по направлению к Разлому.

Джилан повернулся к Хорасу.

– Едем, – отрывисто бросил он.

Преодолевая усталость, мальчик кивнул и взобрался на своего коня. Тягай мешкал, не понимая, почему его не ведут туда, где пропал хозяин. Он сделал несколько неуверенных шагов вслед эскадрону, а потом, когда Джилан его позвал, неохотно зарысил за двумя всадниками.

Голова болела. Под плотно сжатыми веками вспыхивали разноцветные круги, по всему телу отдавалось легкое мерное постукивание.

С трудом он заставил себя открыть глаза и обнаружил, что смотрит на овчину и шерстяные лосины с кожаными обмотками. Мир был перевернут вверх ногами, и юноша понял, что перекинут через чье-то плечо. Кто-то бежал, неся его на себе. Уилл от всей души пожелал, чтобы неизвестный замедлил бег.

Уилл застонал, и бегущий остановился.

– Эрак! – позвал тот, кто его тащил. – Он очнулся.

И с этими словами скандианец опустил мальчика на землю. Уилл попытался шагнуть, но колени подкосились, и он присел на корточки. Эрак, вожак отряда, наклонился, внимательно его рассматривая. Огромным толстым пальцем он осторожно завернул мальчику веко. Уилл понял, что это тот самый человек, который едва его не обнаружил у бивуачного костра.

– Гм-м-м… – глубокомысленно хмыкнул он. – Сотрясение мозга, очень похоже. Ловко ты пустил тот камень, Нордел, – обратился он к кому-то из своих.

Скандианец – мужчина огромного роста, чьи светлые волосы, туго заплетенные в две косички, были так густо смазаны салом, что торчали вверх рожками, – ухмыльнулся, довольный похвалой.

– Сызмала на тюленей охотился, всегда так и делал.

Эрак отошел. Тут Уилл почувствовал нежное прикосновение к своему лицу и, приоткрыв глаза, увидел Ивэнлин. Она осторожно проводила ладонью по его лбу, стараясь оттереть запекшуюся кровь.

– Ты ничего? – спросила она.

Он кивнул, но тут же пожалел об этом: голова едва не взорвалась от боли.

– Нормально, – подавив приступ тошноты, сумел проговорить Уилл и зачем-то спросил: – Тебя они тоже поймали?

Ивэнлин кивнула.

– Хорас? – чуть слышно прошептал он.

Ивэнлин приложила палец к губам:

– Он сумел уйти. Я видела, как он бежал, когда рушился мост.

Уилл облегченно вздохнул:

– Значит, у нас получилось? Мост разрушен?

– Да. Его больше нет.

Эти ее слова услышал Эрак и покачал головой:

– Моргарат вам за это спасибо не скажет.

При упоминании сеньора и господина Гор Ливня и Тьмы Уилл ощутил леденящий озноб. Здесь, на плоскогорье, имя Моргарата рождало еще больше страха.

Скандианец взглянул на солнце.

– Привал! – пробасил он. – Может, этот вот наш приятель через час-другой оклемается и пойдет сам.

Развязав походные мешки, скандианцы доставали провизию. Небольшой каравай и флягу с водой они подкинули и Уиллу с Ивэнлин, и те накинулись на еду. Ивэнлин хотела что-то сказать, но Уилл знаком призвал ее к молчанию. Он прислушивался к тому, о чем говорили между собой скандианцы.

– Так что мы теперь будем делать? – спрашивал тот, которого звали Нордел.

Прожевав кусок сушеной трески и запив ее добрым глотком огненной жидкости, которую он носил с собой в кожаной фляге, Эрак пожал плечами:

– По мне, так уберемся отсюда как можно скорее. Мы пришли только затем, чтобы взять добычу, а добычи теперь, когда нет моста, будет так мало, что и руки марать не стоит.

– Моргарату не понравится, если мы пойдем на попятную, – произнес приземистый, массивный скандианец.

– Хорак, я здесь не затем, чтобы помогать Моргарату завоевывать Аралуин, да и ты тоже, – откликнулся Эрак. – Мы деремся ради поживы, а где нет поживы – так, по мне, и делать там нечего.

Уставившись в землю, Хорак поскреб грязь у себя между ступней. Затем заговорил, не поднимая головы:

– Как насчет этих двоих?

Уилл услышал, как Ивэнлин тревожно вздохнула.

– Заберем их с собой, – сказал Эрак.

На сей раз Хорак оторвал глаза от земли, где чертил бессмысленные каракули.

– Скажи, на кой шут они нам сдались! Почему мы не можем просто взять и отдать их уорголам? – осведомился он, и все остальные одобрительно загудели. Это же самое было и у всех на уме, просто каждый ждал, что разговор заведет кто-то другой.

– Это я тебе скажу, – отозвался Эрак, – я тебе скажу, на кой шут они нам сдались. Первым делом, они – заложники, так?

– Заложники! – хохотнул четвертый из их отряда, до сих пор молчавший.

Эрак обрушился на него:

– Вот именно, Свенгал, заложники. И вот что, я побывал в набегах и военных кампаниях побольше, чем любой из вас, и мне не нравится, как оно все складывается на этот раз. Чего-то Моргарат слишком мудрит. Все эти ложные сведения, запущенные во вражеский стан, потайные ходы и внезапные нападения с тыла, обходные маневры с помощью Хорта и его людей – все это слишком замысловато. А замысловатость – это не то, с чем надо выходить против такого народа, как аралуинцы.