«Милый! Дорогой! Любимый! Единственный! Меня увозят от тебя. Вернее, я вынуждена подчиниться решению моего супруга, который предложил мне сию альтернативу – полгода в монастыре, либо тюрьма, позорный столб и показательная порка, после чего передача меня супругу с рук на руки, чтобы через год-полтора он мог уморить меня голодом или запереть в монастыре уже навсегда. Наша разлука приводит меня в отчаяние. Полгода – это так долго! Как бы то ни было, мы будем бороться за свою любовь. Будь твердым. В твоей твердости и я черпаю силы.

Если ты хочешь меня увидеть на прощание, приходи к девяти часам вечера к Восточным воротам. Наша карета проследует из города в это время. Я постараюсь сделать так, чтобы она приостановилась. И тут не зевай. Кольцо носи, не снимая! Люблю, целую, обнимаю, обожаю. Вечно твоя – Магдалена фон Хайнц».

– Ну, и что ты решил? – Оливер разве что на цыпочки не вставал, чтобы заглянуть в письмо.

– Ничего.

– Это ловушка, – уверенно заявил его друг. – Как тогда, в доме якобы кормилицы, – припомнил он тот случай на прошлой седмице, когда удиравший от стражи Рихард опоздал к началу практикума и почти испортил занятие. – Только ты явишься, как она – стук-постук! – и на тебя нападут.

– Не нападут, – уверенно сказал Рихард. – Я чувствую – на этом пергаменте нет никаких следов чар.

– И все равно. Восточными воротами пользуется так редко…там так мало народа…Тем более, к девяти вечера! Сигнал к тушению огней…

– Огни, – Рихард выпрямился. – Именно, что огни! Кстати, сколько времени?

– Только что пробило восемь.

– Вот бес!.. Опаздываю!

– Погоди! Куда? – захлопотал Оливер, но его спутник и друг, не тратя времени, решительно направился к выходу.

– Смотри! Опоздаешь – пеняй на себя! – крикнул вслед ему привратник. Он не первый год тут работал и успел уяснить, что большую компанию, выходящую за ворота, останавливать не рекомендуется ни по пути туда, ни, тем более, на пути обратно. Ибо от возвращающихся с попойки студентов можно запросто схлопотать тумаков. А вот на одиночках можно отыграться сполна.

– Обязательно учтем и постараемся не опаздывать, – мимо него протиснулся еще один студент и трусцой кинулся догонять первого.

Привратник покачал головой и вздохнул. Два студента обязательно найдут кого-то третьего, а это уже компания студентов. А компании студентов и школяров всегда отличались воинственностью. Похоже, и этой ночью не удастся поживиться за счет опоздавших.

Рихард заметил бегущего по пятам Оливера только на третьем повороте, когда пришлось остановиться, пропуская повозку, груженую мешками.

– Ты откуда?

– Я с тобой, – не привычный к беготне Оливер дышал тяжело. – Ты же мой друг!

– Если что, – Рихард кивнул, принимая его объяснение, – не высовывайся!

Тот только кивнул.

В молчании они добрались до Восточных ворот. Они были меньше Западных, но крупнее Водяных и Нижних, а потому закрывались во вторую очередь. Так всегда бывает – сначала запирают главные, они же Западные, ворота. Потом, проходя через весь город, стража подает первый сигнал к тушению огней и запирает Восточные. После чего обходит остальные – кроме Водяных и Нижних, были еще и так называемые Девичьи ворота, но их недавно заколотили – запирая уже и их. И потом дается второй сигнал к тушению огней. Это знак для всех таверн, кабачков и трактиров, что надо закрываться. Те, кто не успел потушить огонь после этого сигнала, уже являются нарушителями закона и подлежат штрафу. И это же – сигнал для поздних прохожих как можно скорее убраться с улиц. Ибо каждый, кто попадется ночной страже в это время, будет арестован и проведет ночь в крепости.

Возле Восточных ворот стояло караульное здание, к которому примыкали конюшни, чей-то склад и несколько хозяйственных пристроек. Еще недавно, в военное время, тут жил и гарнизон – склад был казармой для солдат – но это время миновало.

Рихард и Оливер заняли позицию за углом караулки так, чтобы видеть две из четырех улиц, которые сходились к пятачку перед воротами. Еще одна маленькая улочка находилась прямо за их спинами. Даже не улочка, а переулок, грязный и мрачный. Отличный путь, если придется удирать от стражи.

Стража не обращала на студентов внимания, даже если бы и заметила их присутствие. Солдаты на воротах были заняты тем, что досматривали въезжающих. До сигнала оставалось совсем немного времени, и они пользовались предоставленной возможностью слупить с путешественников побольше денег, потому как в город надо было успеть всем до закрытия, и за это люди были готовы платить. То и дело вспыхивали ссоры, из очереди на чем свет стоит кляли тех, кто упирался и не желал расставаться с лишним грошем*.

(*Грош – он же серебряный грош – самая ходовая денежная единица.)

Как раз сейчас пытались заставить раскошелиться какого-то небогатого торговца, который отказывался платить лишние деньги под предлогом того, что все равно не собирался ничего продавать, а только покупать.

– Добрые господа, да нате вам пять грошей, только пустите меня вперед этого жлоба! – не выдержал стоявший за ним в очереди горожанин. – Эдак мы все тут застрянем!

Выкрики нервничающих проезжих были слышны даже по эту сторону городских стен. В большинстве случаев это были теплые пожелания скупердяю подавиться своим барахлом. Подстрекаемый этими выкриками, купец все-таки развязал мошну, но не успела его повозка отъехать от ворот, как навстречу по одной из улиц выкатилась сопровождаемая тремя верховыми карета.

– Пропустить! – один из всадников вырвался вперед, направив коня прямо на стражников. – Пропустить немедля! Приказ его светлости!

– Какой-такой светлости? – начальник гарнизона поудобнее перехватил алебарду. – Пускай стоит ждет! У меня рабочий день!

– Мы не можем ждать! Это приказ! – всадник нервно оглянулся, словно опасался погони. Его жест был истолкован именно так.

– А куда это вы так спешите на ночь глядя? – стражники мигом оставили купца в покое. – Случилось чего?

– Непременно случится, если ты и дальше будешь нам зубы заговаривать, – огрызнулся верховой.

– Но-но! Я при исполнении!

– Я тоже!

– Я подчиняюсь городскому совету! А ты…

– А у меня приказ!

Рихард не слушал эту перепалку. От волнения он крепко стиснул руку Оливера, не сводя глаз с кареты, на дверце которой красовалась графская корона. Там, внутри, за плотно задернутыми занавесками, сидела Магдалена фон Хайнц, чужая жена, его любовница. Нет, не любовница… возлюбленная.

За почти два года, что они провели вместе, любовники не успели надоесть друг другу, но первая страсть улеглась, и Рихард стал относиться к женщине, как к части жизни, приятной, но не самой главной. Но сейчас, когда карета увозила ее в ночь, когда впереди маячила разлука на полгода, а может, и дольше, он вдруг сообразил, что будет скучать. Что он все-таки любил эту женщину и, как ни странно, до сих пор все-таки любит. Нет, пронзать себя кинжалом, травиться ядом или как-то страдать в разлуке он не будет, но жизнь станет скучной, пустой, серой… Да и деньги и подарки ему больше не светят, а это значит, что опять придется где-то подрабатывать, чтобы свести концы с концами. И разве найдешь вторую такую – красивую, пылкую, горячую…