Кроме обучения стрельбе из обычных видов оружия, полковник сделал попытку обучить нескольких человек снайперскому делу. После того, как в Убежище появилось высокоточное оружие, таким занятиям стало уделяться особое внимание. В число бойцов, проходящих специализированную подготовку, попали Данил со своей ВСС, Счетчик и Славка Локатор, имеющие СВД. Попытка эта, однако, не сказать, чтоб увенчалась большим успехом: Данил и Славка постигали науку с трудом, и основной виной тому были баллистические таблицы, которые нужно было знать наизусть, но учить которые было откровенно лень. Однако не таков был китаец. Ван смог не только зазубрить их в самое кратчайшее время, но и весь его организм, казалось, был приспособлен, заточен под снайперскую науку Он с поистине азиатским терпением мог часами находиться на одном месте, сидя или лежа без движения. А потом стоило лишь цели появиться – следовал один-единственный выстрел, и цель оказывалась поражена. И это было едва ли не важнее поражения цели вообще. Ведь грамотная цель после промаха ни за что не появится на том же месте второй раз, а постарается уйти или, пользуясь укрытиями и неровностями рельефа, подойти – и атаковать.

Полковник не мог нахвалиться на своего низкорослого и узкоглазого ученика:

– Будь ты хоть трижды уникум, имей ты какой угодно талант к стрельбе – ты никогда не научишься стрелять метко и, что самое главное, – поражать цель с первого выстрела, если не изучишь самый важный раздел снайперского искусства – практическую баллистику, баллистические таблицы! – не единожды повторял он. – Ли вызубрил их наизусть, успешно применяет – и вот вам результат!

– Ван у нас вообще уникум, – ворчал в ответ Ариец. – Всего три года в Убежище – а русский язык уже как родной…

Однако вскоре Ван рассказал, чем объясняется его феноменальная меткость. Именно после его объяснений за ним и закрепился его позывной – Счетчик.

– Понимаешь, Добрыня, – поделился он, когда, возвращаясь как-то со стрельбища, Данил принялся выспрашивать у китайца его профессиональные секреты, – у меня в голове словно счетчик стоит… Когда я вижу цель, я могу сказать не только точное расстояние до нее, но и скорость, с которой она передвигается. Я словно вижу самые вероятные траектории этой цели и каким-то образом уже знаю время, через которое она будет в нужной мне точке до сотой доли секунды, а значит, и знаю, куда послать пулю. Это все происходит спонтанно, автоматически. Я просто чувствую это – и все.

Сказать, что Данил был поражен – значит, ничего не сказать.

– Слушай, так ведь это же куча факторов! Воздух[17], гравитация, деривация, угол места цели, Кориолисова сила, патрон-оружие[18]… Это что-то невероятное… Ты, может, робот? Зачем же тогда таблицы учил?

Ли пожал плечами:

– Для меня это нормально… Мне более невероятными кажутся способности Локатора или твои. А таблицы мне легко дались. К тому же они здорово стрельбу облегчают – я просто опираюсь на готовые значения и только лишь слегка их корректирую под определенные обстоятельства.

Единственной проблемой в обучении китайца было лишь то, что он боялся выстрела – во время нажатия на спуск жмурился и, естественно, переставал целиться. Из-за этого ствол винтовки смотрел куда угодно, но только не в цель. Да еще при этом Ли, нервничая в ожидании громкого выстрела и удара приклада в плечо, резко дергал спусковой крючок, окончательно сбивая наводку. Полковник посмеивался, говоря, что среди новичков эта болезнь довольно распространена, но успешно лечится. И он подтвердил свои слова, избавив китайца от боязни выстрела всего за несколько тренировочных выходов на полигон.

– Тут ведь в чем секрет, – рассказывал он как-то спустя несколько месяцев на занятиях по психологии. – Подкладываем такому моргуну вместо боевых патронов с порохом – тренировочные, с песком. Отличия никакого – и вес тот же и шелест внутри гильзы слышен. Человек заряжает патрон, целится, жмурится, рвет спусковой крючок – а выстрела нет… Открывает глаза – и видит, что ствол смотрит черт те куда, только не туда, куда нужно. Начинает понимать: «Чё-то я не то делаю…». Но это еще не все. Потом все происходит с точностью до наоборот. Начинаем работать тренировочными патронами с песком, человек приучается, что после нажатия на курок выстрела не произойдет – и потому не моргает, а выжимает спуск плавно. Я же тем временем незаметно подкладываю боевой патрон. Выстрел, грохот – и цель поражена. И так раз за разом. Так и знаменитые финские «кукушки» тренировались, и немецкие снайпера времен Великой Отечественной, и наши снайперы-спецназовцы. Очень эффективный метод, скажу я вам, и еще более эффективного я просто не знаю.

Однако, пожалуй, более всего поверить в себя ребятам помогали не беседы и психологические тренинги, не стрелковая подготовка, а игры.

Их было две.

Самой любимой Родионычем и самой ненавистной для его воспитанников была игра под названием «Убей животную». В роли «животной» обычно выступали две зверушки – собака или крыса. Их ловили в самодельные ловушки, причем полковник отбирал всегда только самые крупные и агрессивные экземпляры. Пойманного зверя некоторое время держали в клетке в подвале вокзала, голодом доводя до кондиции, а потом в один прекрасный день, когда у мутантов начинался сезонный гон, выпускали в отсек с человеком, причем обязательным условием являлась полная его обнаженность. Если это была собака, то разрешалось взять с собой нож или саперную лопатку, и это было еще терпимо. Но вот если в отсек выпускалась крыса, то боец обязан был убить ее голыми руками. И это была настоящая жесть… Крыса – быстрая, вертлявая, агрессивная – не находя выхода из замкнутого пространства отсека, мгновенно зверела и в бешенстве бросалась на врага. Поймать и придушить ее было чрезвычайно трудно – она изворачивалась, выскальзывала из рук, бросалась прямо в лицо, атакуя глаза, рвала длинными острыми зубами руки, пыталась добраться до горла… После боя на теле можно было насчитать не один десяток укусов, а уж о ломке от яда, попавшего в организм с зубов, и говорить не стоило. В дни таких игрищ количество пациентов у Айболита резко прибавлялось, и нередко на койках больничного отсека поголовно валялись все родионычевы воспитанники.

Кроме игры в «Убей животную» полковник так же практиковал веселую игру, которую сам он называл «Карнавал вурдалаков». Проводилась она в подвале вокзального здания регулярно, и Родионыч придавал ей исключительное значение – игра эта, пусть и жестоко, но крайне эффективно приучала его воспитанников к виду крови.

Игра заключалась в следующем.

За день до «карнавала» на поверхности проводилась настоящая охота на мутантов. Преимущественно это были собаки и выродки, но иногда попадался и куропат, и это значило, что праздник удастся на славу.