– Не только вас, – безнадежно призналась Кейт. – Еще Сола Мердока, Барбару Бендикс, Джека…

– Интересно, появится Джек сегодня или нет, – оживилась Присцилла, радуясь случаю сменить слишком личную тему. – Наверное, почти все мы, старожилы издательства, догадываемся, чем он сейчас занят. Я сразу подумала: забавно, что вы решили снова вытащить Джека на люди, с его-то пристрастиями. Бедный старик! Вы, Кейт, наверное, не знаете, а я когда-то иллюстрировала его первые статьи в рубрике для садоводов в «Сидней морнинг стар». Это было давным-давно.

– Присцилла, вы никогда мне об этом не говорили!

– Ну да, так ведь это и не венец карьеры, Кейти, – засмеялась Присцилла. – Так или иначе, с Джеком я знакома с тех самых пор. Отдавать садоводству все свое время он начал лишь за два года до нашего знакомства. Знаете, ему ведь достался питомник от его отца. А свою рубрику он начал вести всего за пару недель до того!

– Черт, как же тесен мир, – изумленно выговорила Кейт.

Берди закатила глаза и склонилась к Присцилле:

– А вы, случайно, не знаете, как ему пришло в голову написать книгу? Самую первую, которая прославила его еще до постоянной рубрики в газете?

– Книгу он унаследовал вместе с питомником. Его отец умер, едва успев начать рукопись, поэтому Джек взялся за нее, закончил и опубликовал под именами обоих авторов.

– Ах да, точно! – воскликнула Кейт. – Теперь припоминаю. Я видела эту книгу. Она уже не выходит и выглядит слишком старомодно, но я хорошо помню небольшое печальное предисловие. Да, а я почти забыла все это.

– Самое удивительное, – продолжала Присцилла, – что Джек служил в армии и заниматься питомником вообще не собирался. И вот нате вам, такой успех! Но говорят, бедный старина Джек в последнее время здорово сдал, только пьет, и даже его сад пришел в упадок. – Она умолкла, переводя дыхание.

Кто-то постучал ложечкой по бокалу, требуя тишины.

Квентин прокашлялся.

Берди наклонилась к уху Присциллы.

– А почему он ушел из армии? – шепотом спросила она.

Присцилла беззвучно зашевелила губами, указывая на Квентина, который оглядывался в ожидании, когда все взгляды будут обращены на него. Но Берди, нахмурившись, не отставала, поэтому Присцилле пришлось склонить голову и ответить. При этом она смотрела на Квентина и говорила еле слышно, так что Берди была вынуждена напрячь слух.

– Его бросила жена, пока он был во Вьетнаме. Забрала ребенка, мальчика. Ушла к какому-то мужчине. Даже ничего не сообщила. Просто письма перестали приходить, и все, так Джек говорил. Ну а он вернулся и ушел в загул. Когда Джек рассказывал мне это, он тоже был пьян. С тех пор он больше не видел сына. Случилась авария, и мальчик погиб. – Добрые глаза Присциллы наполнились слезами. Она отерла их ладонью. – Джек говорил, что тогда и ушел из армии и начал работать вместе со своим отцом. Но знаете, все это я слышала от него лишь однажды. И слава богу, вот что я вам скажу. Даже по прошествии нескольких лет он все еще был в ярости и, наверное, был даже способен на убийство.

– Тс-с! – шикнул кто-то за их спинами.

Присцилла покраснела и зажала рот ладонью. Кейт посмотрела на Берди, но та не сводила внимательных глаз с Квентина, начавшего речь.

Речь Квентина была отрепетированной, профессиональной и очень-очень длинной. Возможно, думала Кейт, он задался целью наскучить слушателям настолько, чтобы они, введенные в транс, даже не заметили, как тема Большой четверки, неотъемлемая часть торжества, ловко преобразилась в другую – авторы «Берри и Майклз» в прошлом и настоящем.

Во всяком случае, кое-кто из нынешних авторов был только рад смене курса и не прочь забыть былые обиды. Другие же просто ждали, когда речь наконец закончится, а болтовня за бокалами возобновится. Третьи втихомолку посмеивались, злорадствовали и мысленно уже сочиняли искрометные статьи, очерки, обзоры и письма, по такому случаю с удовольствием воскрешая в памяти самые удачные остроты. Так что конец речи был встречен небольшим шквалом аплодисментов, и довольный Квентин отступил, ничем не выдавая облегчения, которое наверняка испытал.

– Худший зануда в мире! – негромко произнесла Берди.

Кейт устало пожала плечами. Ей казалось, что она выдохлась. Речь Хейла не принесла ей ничего, кроме разочарования. Она убеждала себя: надо радоваться, что напрасно боялась позора на виду у всех и что настроение у нее сейчас должно быть приподнятым. Но вечер почему-то приобрел залежалый, кислый привкус. Никто не заметил, как протестовали против этого события некоторые присутствующие, никто не признал, насколько неприемлем этот вечер для многих из них, и никто не напомнил о том недавнем времени, когда издательство «Берри и Майклз» было австралийской компанией – гордой, независимой, прибыльной, несмотря ни на что, и управляемой книжными людьми, а не бухгалтерами и не маркетологами. Но все это, похоже, никого не волновало.

– А кое-кому так даже больше нравится! – вырвалось у Кейт, пока она наблюдала, как Тилли смотрит на Квентина снизу вверх, играя уже довольно потрепанным цветком возле губ.

– Что? – Берди, на лице которой отражалось любопытство, тоже смотрела на Тилли.

– Неважно.

Присцилла, к которой вернулось праздничное настроение, отправилась на поиски официанта. Вокруг толпились и болтали люди, словно ошалев от ощущения свободы после долгого вынужденного молчания и бездействия. Сотрудники банкетной службы уже накрывали к ужину длинные столы в другом конце зала, и небольшие стайки более бдительных и голодных гостей начали перемещаться в том же направлении.

Кейт, голова у которой кружилась от переутомления и шампанского, моргала, глядя на бурлящую толпу. Она высмотрела Сару, недовольно наблюдающую за своей матерью из другого конца зала. Увидела саму Тилли, оживленно беседующую с Сильвией де Гроот, которая улыбалась и часто, как болванчик, кивала. И Квентина, бесстрастного и безупречного, легко приобнявшего Эми за обнаженное плечо, но тут же рефлекторно оглянувшегося посмотреть, не следит ли за ними кто-нибудь. Увидела Кейт и Дороти, которая, вскинув подбородок, решительно уставилась на Барбару Бендикс, над чем-то хохочущую во весь голос, и Малькольма, беспокойно топчущегося рядом. А еще – Иви, которая наблюдала за ними с непроницаемым лицом. А потом Кейт показалось, что она видит всех сразу, как застывший коллаж из лиц, который надолго запечатлеется в ее памяти и будет всплывать в самый неожиданный момент, вызывая ужас и пробуждая неприятные воспоминания.

Ужин закончился без происшествий, толпа начала редеть.

Кейт прощалась с Присциллой Пенн у входной двери, когда словно из-под земли возник Пол и схватил ее за руку.

– Извините, Кейт, пойдемте со мной! – И он бесцеремонно потащил ее прочь.

Она удивленно уставилась на него: Морриси был бледен и покрыт испариной.