– Зина. А мы уже на «ты»?

– Так у нас пока поверхностное знакомство, – рассмеялся парень. – Вот когда зауважаем друг друга, тогда на «вы» перейдем. Дмитрий. Можно Дима.

– Договорились! – Зина сложила губы сердечком в своей коронной жеманной полуулыбке.

Дмитрий даже не ожидал, что так легко получится убедить Зину заехать в «одну уютную кафешку». Перед этим она позвонила начальнице и сказала, что попала в небольшую аварию. Когда разрешит ГИБДД, сразу приедет.

Ей понравилось, что Дмитрий заказал дорогое шампанское и пирожные со взбитыми сливками и фруктами. «Наверное, и за дорогу платить не придется, – подумала она. – Конечно, не придется. Он ведь ухаживает!»

– У тебя ресничка потекла над правым глазом, – тихонько, интимно шепнул Дмитрий.

– Я сейчас,– понеслась Зина с косметичкой в туалет.

Когда она вернулась, шампанское пускало пузыри, пирожные цвели, как в саду. Они сдвинули бокалы, он посмотрел ей в глаза, и она с наслаждением выпила все до дна. Видимо, сказались разочарования и стрессы последних дней, плохая, беспокойная ночь. Сердце забилось легко, а в голове поплыл легкий хмель.

Ирина, сидевшая в такси неподалеку от входа в кафе, видела, как Дмитрий вывел Зину, поддерживая за локоть. Девушка что-то рассказывала и громко смеялась. Они сели в машину, Ирина кивнула таксисту и поехала следом.

Марк сидел в мягком кресле в кабинете Григория Волкова и получал удовольствие. Как же он все здорово умеет подать, этот бывший киллер. Рабочие кабинеты Марка и его отца тоже удобные, обставлены хорошей мебелью. Но у Гриши деловой стиль сочетается с такой роскошью, комфортом и, надо сказать, вкусом, что его даже нельзя обвинить в прущем отовсюду богатстве и самодовольстве. Они уже обговорили все деловые вопросы. Григорий несколько раз посмотрел на часы. Марк медлил.

– Марик, у тебя что-то еще?

– Да. Гриша, – проникновенно посмотрел Марк Григорию в глаза, – ты и твоя семья – для меня близкие люди. Надя – вообще особый случай. Мы с тобой встречаемся каждый день, и я, честно, не понимаю: неужели нельзя было сказать мне то, что уже передали по телевизору. Что эту девчонку, из-за которой твой зять хотел покончить жизнь самоубийством, нашли?

– Ну, нашли, – набычился Григорий. – И что, по-твоему, это меняет? Я в детском саду тоже чуть не умер от горя, когда девочку, которая мне нравилась, родители увезли навсегда в Америку. Почему я должен держать это в голове, да еще тебе докладывать?

– Ты ничего мне не должен. Меня не волнует ни эта девчонка, ни твой зять. Но твоя дочь – в моем сердце. Я вижу, что она не в порядке.

– Не в порядке. – Григорий еще больше помрачнел. – Надя – тяжелый человек, она любую ерунду переживает так, будто ничего уже нельзя изменить. Конечно, она сейчас что-то себе придумывает, Стелла с ней не справляется. Я пока не вмешиваюсь. Но это просто очередной шок. Это пройдет.

– Там говорили о каком-то ребенке?

– Да, у этой девушки родился ребенок. Его не нашли. Не понимаю, что это меняет. Другой вопрос – мой зять. Он хороший человек, но ему кажется, что его сняли с креста для помощи человечеству. На мой взгляд, он слишком часто отлучается из дома, оставляет Надю одну, чтобы искать младенца, которого этот подонок скорее всего выбросил в какой-то колодец. Или зарыл. Я удовлетворил твое любопытство?

– Как ты можешь? Какое любопытство? Я просто не могу оставаться в стороне. Я хотел бы помочь.

– Чем ты можешь помочь, Марик? – насмешливо посмотрел Григорий. – Только одним. Уговори Никиту сидеть с Надей, пока она не успокоится, а сам бери корзину и собирай выброшенных младенцев. Только такой вариант устроит Надю, поверь мне. Я двадцать пять лет выбираю варианты, которые ее бы устроили. А она смотрит сквозь меня и ждет мужа, который приходит домой с таким видом, будто его целый день били молотком по голове. Я не знаю, то ли мне платить зарплату всему МВД, чтоб искали ребенка какого-то преступника, то ли просто нанять кого-то, чтобы эту Олю вновь похитили. Навсегда.

– Ты это серьезно?

Григорий долго и внимательно смотрел Марку в глаза. Затем заключил:

– Все-таки умная у меня дочка. Не зря тебя бросила. Не все в порядке в твоей голове, раз ты думаешь, что я способен на преступление против несчастной, замученной девочки и тем самым против собственной дочери. Она для меня выше Уголовного кодекса. Слушай, иди, Марк. У меня работа, а ты так умеешь нагадить. Да, будешь у нас, держи язык крепко за зубами. А то рассержусь.

Марк вышел, нисколько не обиженный. Скорее наоборот. «Ситуация у них хуже, чем я думал, раз Гриша так озабочен. Нельзя ничего упускать».

* * *

«Скорая помощь» привезла мать Виктора на очную ставку в инвалидной коляске. Она еще не могла ходить. Его привели раньше, и он немигающим взглядом смотрел на мать, не произнося ни слова.

– Здравствуй, Витя, – сказала мать. – Вот привезли меня на вопросы ответить, на тебя посмотреть. А я сестричку одну из больницы попросила, она передачу тебе собрала. Сказали, тебе в камеру принесут.

– Принесут, – вмешался Слава Земцов. – Вы, Смирнов, с матерью не желаете поздороваться? Не желаете. Тогда будем сразу записывать ее показания. Без нее вы заявили, что мать вас оболгала. Не вывозили никуда мертвого тела. Посмотрим, что скажете теперь. У вашей матери хорошая память. Это врачи сказали.

Лицо Виктора окаменело, мать описывала события той ночи, когда он вынес из гаража мертвую женщину, завернутую в простыню. Ребенка мать, конечно, не видела. Она назвала точную дату, сказала, что вспомнила ее по календарю того года, время, указала дорогу, по которой поехала машина сына.

– Вы что-то отрицаете или хотите подтвердить? – спросил Слава у Виктора. Тот молчал с тем же каменным лицом.

– Понятно, – заключил Слава. – Мы сегодня изображаем партизана в плену врага. Как знаете. Вы человек достаточно информированный. Знаете, что нам известно много подробностей. Мы все можем найти. Суд может поверить этому рассказу, тем более другие ваши действия соответствуют данному преступлению. Хотите – молчите. Усугубляйте свое положение.

– До свидания, Витя, – сказала мать. – Мое слово – покайся. Но ты никогда не слышал меня. Из-за тебя я сама говорить с людьми разучилась.

Слава распорядился увести подозреваемого. У самого порога Виктор вдруг остановился, повернулся.

– Вы что-то хотите добавить? – спросил Слава.

– Да. Я покажу, где зарыта эта женщина. Там был еще мертвый ребенок. Я не убивал. Они сами… Покажу, но только в одном случае: пусть ко мне придет Оля.

– Мы подумаем, – спокойно сказал Слава. Когда Смирнова увели, он набрал телефон Сергея:

– Привет. У меня нет слов. В смысле, маньяк, он и есть маньяк. Короче, была очная ставка с матерью Смирнова. Он молчал, как сволочь, а когда мать увели, сказал, что покажет захоронение мертвой женщины из погреба и, как оказалось, мертвого ребенка этой женщины, но только в случае, если к нему приведут на свидание Олю.