купцами была преувеличена в протолуидски настроенных персидских источниках, это замечание, по выражению Олсена, «значительно и символично» [Allsen 1989: 111][268]. Отношения между правящей семьей и купеческим сообществом в этот период строились на уровне личных связей, предположительно со слабым централизованным контролем над расходами и выдачей векселей на основе ожидаемых доходов[269]. Чрезмерный выпуск этих векселей и нехватка средств для их оплаты могли спровоцировать цикл спекуляций и инфляции, что привело к наступлению экономического хаоса в 1240-х годах [Там же: 108–109]. Не без сильной предвзятости персидские и протолуидские источники представляют правление Мункэ-хана как возвращение к экономической стабильности.

Если время перед смертью Чингисхана было отмечено наличием экономической системы, основанной на изъятии и распределении богатства путем завоевания, то правление сторонников Угедэя и регентство их женщин можно рассматривать как золотой век развития торговли по всей империи [Allsen 1989: 104–105; Rossabi 1981: 269–270]. Укрепление ямской системы привело к быстрой и прибыльной торговле, которая не только обогатила многонациональное купеческое сообщество Евразии, но и позволила монгольским женщинам инвестировать в торговые походы, создавать коммерческие предприятия совместно с купцами и удовлетворять свою личную страсть к предметам роскоши, что само по себе способствовало стимулированию экономики. Однако эта модель зависела от регулярного поступления военной добычи и полной свободы действий для ортаков [Allsen 1989: 104–105]. 1240-е годы, когда правили женщины, не отмечены ни масштабными военными экспедициями, ни получением новых источников дохода. К 1250 году была восстановлена модель, предложенная десятью годами ранее Елюю Чукаю. Мункэ-хан пришел к власти вместе с новой группой советников, которые больше подходили для задач управления, разработанных его матерью Сорхахтани применительно к ее владениям с оседлым населением Северного Китая.

Новый хан предпринял ряд шагов по ужесточению надзора за имперской казной, созданию основанной на налогообложении более устойчивой экономики, по развитию земледелия и введению более жесткого контроля за купцами [Qazvini 1912–1937, III: 79; Boyle 1997, II: 600]. Это не означало, что торговля вышла из моды или что отношения с купцами должны были прекратиться. Напротив, Рашид ад-Дин говорит, что Мункэ оплачивал долги коммерсантам и поток предпринимателей в Евразию не иссякал. Например, Гильом де Рубрук во время своего путешествия ко двору хана постоянно прибегал к советам купцов разного происхождения, которых он встречал по всей Евразии [Thackston 1998, II: 861; Boyle 1971:236][270]. Кроме того, документально подтверждено, что монгольские женщины имели дело с купцами вплоть до XIV века, например в Золотой Орде[271]. Тем не менее в середине XIII века была внедрена новая модель, целью которой было привести в порядок имперские счета и создать более эффективную систему доходов, которая была бы выгодна правителям. В 1251 году Мункэ-хан и его чиновники ввели «монгольскую систему податей» для завоеванного населения, которая была принесена Хулагу в Иран, когда он был провозглашен ильханом в 1260 году. В той мере, в какой женщины имели свою долю добычи в «системе поборов» и были активны в период «свободной торговли» во время единой Монгольской империи, ожидалось, что они будут участницами и новой системы торговых отношений.

Экономическая активность хатунов в ильханидском Иране: взаимодействие с оседлым населением

Экономическое развитие Государства Хулагуидов обычно описывается в два этапа, разделенных эпохой правления Газан-хана. Экономические реформы, проведенные им и его визирем Рашид ад-Дином, считаются поворотным пунктом в управлении монгольским Ираном. Была введена новая экономическая политика, направленная на повышение продуктивности земель, и новые способы налогообложения, предусматривающие отказ от монгольской модели поборов раннего периода империи. Однако возникают сомнения в том, были ли эти меры действительно реализованы и в какой степени оседлое персидское население действительно выиграло от них[272]. Реформы были начаты при Мункэ-хане (пр. 1251–1259) и продолжены Хулагу, когда тот завоевал Иран, о чем свидетельствуют финансовые записи, оставленные его советником Насир ад-Дином Туси[273]. Тем не менее, в дополнение к этим реформам, второе завоевание Ирана и дальнейшие кампании, проведенные монголами на Среднем Востоке при ильханах, открыли новые возможности для получения добычи, аналогичные походам, проводимым в объединенной империи. В этом случае женщины снова должны были стать одними из получателей ресурсов, добытых в результате военных кампаний.

Военные завоевания Хулагу на Среднем Востоке принесли богатую добычу При падении Багдада в 1258 году было захвачено огромное количество золота, серебра, лошадей и рабов. Когда же сдался халиф, поступление благ и трофеев продолжилось [Brosset 1849–1857: 519–520][274].

Кроме того, продолжение военных кампаний на мамлюкских территориях в Сирии и Палестине в 1260 году принесло значительные богатства, часть которых была распределена между членами семьи, а часть отправлена обратно ко двору Мункэ в Монголии [Amitai 1987]. Есть свидетельства того, что по крайней мере часть этой добычи, накопленной во время завоеваний Хулагу, была отложена в личные сокровищницы женщин в их ордах. После смерти первого ильхана в 1265 году его преемник Абака известил его вдов о его кончине. Среди этих дам была одна из его главных жен (Кутуй-хатун), которая направлялась из Монголии в Иран, чтобы встретить своего мужа. Когда она прибыла, Абака принял ее и «обогатил деньгами и товарами» жену своего отца. Кроме того, наложница Хулагу по имени Ари-ган была включена в число «подарков», предназначенных для вновь прибывшей Кутуй-хатун, чтобы стать одной из ее служанок [Thackston 1998, II: 967–968,1051–1052; 1994:474,514]. Ее реальная роль при дворе ильхана становится ясной, когда Рашид ад-Дин упоминает, что «доля Кутуй-хатун в добыче и грабеже была передана ей [Аригхан]. Она накопила огромное количество ценных вещей и имущества, поэтому, когда Кутуй-хатун прибыла в орду, она нашла ее наполненной под завязку всевозможными вещами» [Там же: 1064–1065; 1994: 520][275]. Эта история показывает, во-первых, что женщины все еще имели долю в доходах, полученных в результате завоеваний во время вторжения в Иран и после установления Государства Хулагуидов. Во-вторых, это еще раз подчеркивает разницу между статусом жены и наложницы среди хатунов, поскольку имущество принадлежало главной жене ильхана, а наложница играла роль в накоплении доходов хатуны и управлении ими.

Помимо прямого накопления женщинами богатства из добычи, полученной в военных походах, ресурсы распределялись между членами правящей семьи по другим каналам. Например, важные персоны по всей империи обменивались различными видами подарков, что играло свою роль в поддержании союзов между фракциями и территориями [Qazvini 1912–1937, III: 7; Boyle 1997, II: 551–552; Dunlop 1944: 285]. Всякий раз, когда новый ильхан вступал на престол, придворные дамы получали подарки. Хулагу одаривал своих сестер, сыновей и генералов сразу после назначения человека, отвечающего за казну в Иране