Затем Миша и Никитин еще о чем-то поговорили (из уст капитана при этом в числе прочего прозвучали слова «пижон» и «как маленький, честное слово»), после чего юный воентехник полез за руль немецкой машины и начал заводить ее мотор. Выстуженная на холоде вражеская таратайка хоть и не с первого раза, но все-таки завелась.

– Сержант, – наконец позвал меня Никитин. Я подошел.

– Поедешь с нами, – распорядился он. – Надеюсь у тебя нет возражений?

– Отнюдь, – ответил я и вслед за ним пошел к полуторке.

Татьяна села в условную кабину «ГАЗ-ММ», а мы с капитаном разместились в кузове, по соседству с вещмешками, практически упираясь подошвами в прикрытые брезентом трупы.

Ну и далее мы ехали, снова пристроившись в хвост опустевшим «ЗИС-5», которые отправились в обратном направлении, окончательно выгрузив боезапас и прочие причиндалы для пехоты.

Воентехник Миша, совершенно по-детски радостный от того, что ему дали порулить новой крутой игрушкой, замыкал нашу колонну. Ладно хоть немецкий автомат при этом с себя снял… Во время движения он все время улыбался, и вид у него был такой, словно это он, а не я выручил капитана с Татьяной из передряги и перебил всех немцев. Хотя, насколько я понял, все было наоборот. Правда, сложно было сказать, кто был больше виноват в том, что Никитина с его людьми чуть было не захватили живьем – этот самый Миша или их высшее командование.

Поскольку ехать среди бензиновой вони и мелькающих по сторонам дороги деревьев было скучно и холодно, я все-таки не поленился спросить капитана насчет этого самого Миши. Мол, что это за чудо в перьях такое на его голову? Капитан, которого было довольно плохо слышно за шумом мотора, объяснил мне, что фамилия Миши Шундик и он был единственным сыном некоего генерал-майора А. С. Шундика, который был одним из заместителей начальника тыла бронетанковых и механизированных войск всей РККА (в нашем времени мне эта фамилия никогда не попадалась на глаза, хотя мало ли было подобных тыловиков в больших чинах, во все времена?) и с самого начала входил в возглавляемую капитаном спецгруппу.

Только послать его за линию фронта вышло бы себе дороже. И если капитан Никитин по крайней мере пару раз, и еще до июня 1941 года и вроде бы еще и в начале этой войны, бывал на фронтах, а Татьяна (фамилия у нее, кстати, оказалась смешная – Шевкопляс) с год прослужила в войсках и даже участвовала в прошлогоднем испытательном пробеге нового плавающего танка «Т-40», то, как я понял со слов капитана, этот самый Миша Шундик после окончания училища в войсках не пробыл ни дня, поскольку тут же попал служить в Москву на некие специфические курсы по переподготовке и повышению квалификации для среднего и высшего командно-технического состава при Академии бронетанковых и механизированных войск РККА – я так понял, что на этих самых курсах комсостав фрагментарно знакомили с новыми танками «Т-34» и «КВ». И Миша служил там на должности то ли какого-то секретаря, то ли адъютанта. После начала войны курсы упразднили, а весь их персонал и архивы эвакуировали куда-то аж в Ташкент. Мишу перевели в Автобронетанковое управление (надо полагать – влиятельный папа организовал), но пускать его туда, где по-настоящему стреляли, категорически не стоило, ибо фронт этот, с позволения сказать, воентехник, до сих пор представлял сугубо в стиле кинофильма «Если завтра война», а танки видел по большей части на картинках…

В какой-то момент шедшие впереди нас «ЗИСы» немного притормозили, свернув затем налево, а наша полуторка, а за ней и трофей ушли направо, через все тот же негустой лес.

Навстречу время от времени попадались тяжело груженные грузовики. В одном месте нам встретилась батарея 76-мм полковых пушек на конной тяге, в другом – по обочине протопала рота пехотинцев при оружии и полной выкладке.

Примерно через полчаса впереди показался довольно большой поселок или даже городок, подготовленный чуть ли не к круговой обороне – на окраине просматривались трубы и цеха какого-то завода или фабрики. У окраины были видны занятые довольно многочисленной пехотой окопы полного профиля, блиндажи и даже пара ДЗОТов, а на въезде, в землянке, за колючей проволокой и присыпанными снегом слегка ржавыми противотанковыми ежами, размещался контрольно-пропускной пункт. При этом останавливать нас надолго, а уж тем более обыскивать там почему-то не стали.

Капитан Никитин, даже не вылезая из кузова, показал подошедшему к полуторке сержанту с красной повязкой на рукаве какой-то пропуск, и мы спокойно поехали дальше. Было видно, что красноармейцы, дежурившие на КПП, прямо-таки засмотрелись на трофейный немецкий автомобиль – здесь подобное еще было, увы, в диковинку.

В поселке я увидел изрядное количество войск, чуть ли не по всем улицам и дворам стояли армейские автомашины и подводы, также я рассмотрел позиции пары зенитных пушек и минимум одной установки со счетверенным «максимом» на шасси грузовика.

Немного попетляв по поселку, наша полуторка выехала на местную «центральную площадь», где стояла облезлая гипсовая статуя Владимира Ильича Ленина. Гипсовый Ильич, отдаленно похожий на изображавшего вождя мирового пролетариата в фильме «Ленин в октябре» актера Щукина, был выполнен во вполне классической позе – с открытым ртом, правая рука вытянута вперед, левая ухватилась за отворот пиджака.

Похоже, в окрестных двухэтажных домах помещался какой-то солидный штаб или даже несколько штабов – во дворе был виден «ГАЗ-ААА» с будкой радиостанции вместо кузова и несколько однотипных грузовиков с тентованными кузовами, а на площади, вокруг давно засохшей и присыпанной снежком цветочной клумбы, среди нескольких уже сбросивших листву дубов, теснились пара штабных автобусов, несколько «эмок» и «ГАЗ-А». И здесь все встречные продолжали коситься на немецкую машину – так что воентехник Миша Шундик, видимо, чувствовал себя именинником…

Потом мы остановились на этой самой площади. Капитан Никитин сказал, что мы, если хотим, можем размяться, но от машины отходить не велел.

Вслед за этим он направился к длинному, справному двухэтажному дому с вывеской «Красно-Грязненский районный комитет ВКП(б)», на крыльце которого стоял часовой с автоматом ППД на груди, а рядом торчало аж два мотоциклета «М-72» с колясками. Миша пошел было следом за капитаном, но в дом не зашел, оставшись на крыльце рядом с часовым и демонстрируя всему свету трофейный «МР-38/40», который он опять нацепил на шею. Миша Шундик достал из кармана шинели пачку «Казбека», предложил часовому (тот, разумеется, не отказался, хотя это, по идее, и было грубым нарушением устава), и они закурили. Было видно, что курить героический воентехник Шундик, похоже, совсем не умеет, а просто понтуется.

Татьяна осталась в кабине. Я свесился из кузова и, посмотрев, понял, что они на пару с шофером, похоже, дремлют, удачно воспользовавшись остановкой.

Капитана не было довольно долго, примерно с полчаса. Потом он наконец вышел на крыльцо и, что-то сказав Мише, направился обратно к нам.

– Ну, что там? – поинтересовался я, когда он подошел.

– Я обо всем доложил, пока приказали отдыхать. Завтра сюда приедет наш непосредственный начальник и будем решать насчет тех танков в Дурятине.