Природа отношений Пратчетта с Колином Смайтом, публиковавшим его книги с 1969 года, также изменилась. Многие годы Колин заключал для Пратчетта договора, выходившие за рамки обычной роли издателя, и было принято решение придать их отношениям официальный статус. Смайт стал литературным агентом Пратчетта и оставался им до конца жизни Терри. Чтобы избежать конфликта интересов, Colin Smythe Ltd прекратил печатать новые произведения Пратчетта, и все последующие книги издавали только Gollancz или Transworld.

Первым делом в роли агента Смайт заключил с Gollancz не ограниченный временем договор на издание шести книг с авансом 51 000 фунтов за каждую и 306 000 фунтов за все. Пратчетт говорил журналистам, что это была самая большая сумма в истории компании. Терри Пратчетт и Плоский мир стали серьезным бизнесом. Журнал Venue писал в 1988 году, что любители творчества Пратчетта потратили 454 279 фунтов только на «Мора, ученика Смерти». Если же представить, что «Цвет волшебства», «Безумная звезда» и «Творцы заклинаний» продолжали активно продаваться, Corgi выпустило переиздание «Страты» и «Темной стороны солнца», а два новых романа про Плоский мир, «Посох и шляпа» и «Вещие сестрички», вышли в твердой обложке в том же году, речь идет об очень серьезных деньгах. Первым делом, получив аванс, Пратчетт заплатил остававшиеся 1400 фунтов кредита за дом и занялся сооружением пристройки к коттеджу, которую называл «Крыло Мора». Путешествие, начавшееся, когда Терри в четырнадцать лет продал свой первый рассказ, вошло в новую стадию. Теперь он был настоящим автором бестселлеров.

Написание книг стало единственным профессиональным занятием Пратчетта. Если прежде ему удавалось выкроить несколько драгоценных часов, чтобы выполнить дневную норму в четыре сотни слов, теперь у него имелся целый день. Минус состоял в том, что ему по-прежнему требовалось обеспечивать постоянный доход своей семьи, а он был достаточно прагматичен, чтобы понимать, что литературный успех вещь преходящая. И, если он хотел, чтобы обед ежедневно появлялся у него на столе, свободные часы ему следовало заполнять словами, и, как только Рианна отправится в школу, включать текстовый редактор, который должен оставаться в рабочем режиме все утро. Пратчетт писал часовыми порциями и прерывался на хозяйственные дела, чтобы дать возможность задней части мозга осмыслить проблемы и обработать идеи.

Он навсегда сохранил журналистский инстинкт, позволявший отбросить неудачный материал – сразу и без ненужных колебаний. Его рабочая этика, впитанная от родителей, была экстраординарной. Пять лет, последовавшие за публикацией «Мора, ученика Смерти», стали самыми продуктивными в его карьере, золотой период после отказа от «настоящей» должности, но до того, как растущая индустрия вокруг Плоского мира все сильнее и сильнее мешала ему усидеть за письменным столом. Между 1988-м и 1992-м годами Пратчетт опубликовал семнадцать романов.

Обычно Пратчетт писал сразу несколько книг. В начале 1988 года он просматривал окончательные варианты романа из серии про Плоский мир «Посох и шляпа», одновременно работая над черновиком «Вещих сестричек», которые появятся в магазинах в конце года. И одновременно Терри размышлял над расширением историй Дядюшки Джима – о гномах, живущих в универмаге, – на целую детскую книгу, а также над дополнением «Людей ковра» для нового издания. Кроме того, он приступил к первой версии нового романа из Плоского мира, пародией на Древний Египет, получившей название «Пирамиды» и требовавшей серьезных исследований. Написание и планирование новых книг всегда было любимой частью работы Терри: исправления, одобрение и обновление он считал неизбежным злом. Пратчетт подогревал свой интерес к тексту, подбрасывая в него то, что он называл «лимонным шербетом»[150]: новые шутки, примечания и даже целые сцены, которые могли появиться на любой стадии между принятием первого чернового наброска до того момента, когда издатели забирали рукопись из его рук. Если бы не сроки сдачи и необходимость продать книгу, Пратчетт с радостью возился бы со своими историями бесконечно – первая версия «Людей ковра» была опубликована в 1965 году, но Пратчетт добавлял туда «лимонный шербет» до самого 2014 года.

По мере того как книги Пратчетта становились все более глубокими, он развил несколько приемов и техник, которые стали фирменным знаком его стиля. Кроме «лимонного шербета» появились «сигареты» – это слово он использовал, чтобы описать повторяющиеся смешные сцены, когда персонажей колотят или они получают компенсацию после кульминации сюжета. Некоторые были в чистом виде вставными остротами, другие – весьма эффектными эпизодами, подчеркивавшими центральную тему книги, а иногда просто ловким способом подвязать концы. Пратчетт рассказывал, что «сигареты» – это ссылка на старые американские полицейские сериалы, где крутые детективы курят за своими письменными столами, объясняя сюжет друг другу, чтобы зрители наверняка все поняли. Дэвид Лэнгфорд в своем предисловии к академическому тексту «Терри Пратчетт: Виновен в литературе» дал такое лаконичное объяснение: «сигареты после секса».

Последний роман, изданный Gollancz/Smythe, – «Посох и шляпа» вышел в твердой обложке в мае 1988 года. «Посох и шляпа» – довольно странное произведение Пратчетта, иными словами, первый роман, который очевидным образом хуже предыдущего. Нет, книгу нельзя назвать плохой, просто после очень личных и неожиданно мрачных «Творцов заклинаний», а также идеального, работающего как часы сюжета «Мор, ученик Смерти», пятый роман в Плоском мире воспринимается как шаг назад. Во многих отношениях это прямое продолжение «Безумной звезды» со множеством вставных шуток и пародийных эпизодов, и Пратчетт выбрал такой подход совершенно сознательно. «Цвет Волшебства» переиздавался уже шесть лет, и любой читатель, который натыкался на набиравшую популярность серию, естественным образом обращался к стартовой точке. Ринсвинд и Сундук[151] стали любимцами в фэндоме Плоского мира, а в письмах, на конвентах и сессиях с автографами звучал постоянный вопрос: «Когда вернется Ринсвинд?» Позднее Пратчетт научится верить собственным инстинктам и не обращать внимания на вопли фанатов, как правило, хотевших одного и того же. «Посох и шляпа» как раз один из немногих случаев, когда он пошел у них на поводу. Сюжет строится относительно приключений, подходивших обоим персонажам. Роман «Посох и шляпа» максимально близок к эпическому фэнтези Дэвида Эддингса или Раймунда Э. Фейста – и единственный раз, когда Пратчетт использовал классический набор сирота-со-странными-способностями-и-мистической-судьбой. Это история Койна, восьмого сына восьмого сына восьмого сына, родившегося с безграничным могуществом «чудесника» (источник чудес у Пратчетта, а не просто обычный волшебник)[152]. Маленького мальчика контролировал дух его отца, сильного волшебника Ипслора Красного, чья сущность находилась внутри посоха Койна. Ипслор заставил сына возглавить Незримый университет и повести волшебников на восстание против остального мира. Между тем красивая молодая женщина-варвар украла шляпу, многие поколения принадлежавшую аркканцлерам Незримого университета. Шляпа обладала собственными таинственными силами, была полна решимости найти для себя подходящую голову и сражаться против чудесника в войне волшебников, которая наверняка уничтожит Плоский мир. Где-то посреди этих событий находится Ринсвинд, пытавшийся сбежать от них подальше, но вновь оказавшийся в самом разгаре событий, где ему в очередной раз приходится спасать мир. По мере того как развивается сюжет, он становится более сложным, чем «молодая девушка хочет стать волшебницей, но ей мешают» или «Смерть берет ученика».