Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему ты решила, что она бедствует? — перебил Кейн.
Дженни взглянула на него с удивлением:
— Неужели не понимаешь? Ведь теперь о ней некому «позаботиться. Раньше это делала я, а до меня — моя мать.
Кейн смерил Дженни долгим взглядом.
— Не волнуйся из-за тетки, дорогая. Она гораздо сильнее, чем ты думаешь.
— Ты полагаешь, что знаешь мою родственницу лучше, чем я? — удивилась Дженни. — Я прожила с ней всю жизнь, поэтому знаю, какая она изнеженная и слабая! Мне постоянно приходилось ухаживать за ней. Если бы не я, то тетя Эйприл…
— Прекрасно обходилась бы без тебя, — снова перебил Кейн. Он взял Дженни за руки и посмотрел на нее с едва заметной улыбкой. — Ты недооцениваешь свою тетку, дорогая. Возможно, она немного рассеянная, но ей не давали возможности проявить другие стороны своего характера. До того как ты приняла на себя все" заботы о ней, то же самое делала твоя мать. А до этого — родители тети Эйприл. Твоя тетушка не произвела на меня впечатления глупой гусыни, просто она устала от безделья, вот и все.
— Может, ты считаешь, что мне не следовало ухаживать за ней? — осведомилась Дженни.
Кейн пожал плечами и выпустил ее руки. Немного помолчав, спросил:
— Дженни, а тебе никогда не приходило в голову, что твоя тетка способна на нечто большее, чем стряпня и уборка дома? Ты когда-нибудь просила ее помочь тебе? Я имею в виду какие-нибудь серьезные проблемы…
— Зачем обременять ее делами, в которых она не разбирается? — пробормотала Дженни. — А впрочем… — Дженни вдруг вспомнила, что тетя Эйприл не раз предлагала ей свои услуги, но она всякий раз от них отказывалась. — Неужели я все это время ошибалась? — в задумчивости проговорила девушка.
— Конечно, ошибалась, — подтвердил Кейн. — Готов поставить на кон пятидолларовую золотую монету.
Дженни в возмущении воскликнула:
— Ты готов рисковать пятидолларовой золотой монетой из-за любого пустяка!
— Я вообще люблю рисковать, — ответил Кейн с улыбкой.
— Именно это мне и не нравится, — проворчала Дженни.
— Не нравится, что я всю ночь играл в покер и вернулся только с восходом солнца? — Кейн рассмеялся. — Дорогая, это типично женская реакция! Тебе когда-нибудь приходило в голову, что мужчины становятся довольно болтливыми, когда выпьют лишнее? К тому же имей в виду: некоторые пьют довольно много, когда играют в покер.
— А ты?
— Я не некоторые. Дженни невольно улыбнулась:
— Верно, ты не некоторые. Но ты мог бы хотя бы прислать мне записку. Я ждала тебя всю ночь.
— Ты спала, когда я пришел, — возразил Кейн.
— Едва ли! — Она указала на поднос, стоявший на столе. — Я даже не прикоснулась к ужину, потому что ждала твоего возвращения!
Кейн кивнул на полупустую бутылку с вином, стоявшую на полу.
— Но в мое отсутствие ты нашла утешение в вине. А я-то думал, что ты больше пить не будешь!
Дженни в раздражении передернула плечами.
— Кейн, ты просто хочешь сменить тему. Мы говорили о том, что тебя не было всю ночь.
— Неужели? А мне показалось, что мы говорили о твоей тетушке.
— И что же? Ты что-нибудь узнал о банде Доусона?
— Нет, ничего. Но я про них не спрашивал. Видишь ли, дорогая, я собираюсь арендовать угол для фотоателье в помещении аптеки. Поскольку я милостиво позволил хозяину аптеки немного обыграть меня в карты, он разрешил мне снять для моего дела угол в его заведении. За скромную плату, разумеется. Понимаешь?
Дженни отрицательно покачала головой:
— Совершенно ничего не понимаю. Я думала, ты попытаешься разузнать что-нибудь о банде Доусона, а ты..
— Не забывай, что они еще не добрались до Додж Сити, — перебил Кейн. — Как я могу что-нибудь узнать с них, когда их нет здесь? И эти парни, судя по их прошлым действиям, сгорают от нетерпения запечатлеть свои образы на фотографиях.
Немного поразмыслив, Дженни спросила:
— И что будет, если ты их сфотографируешь? Это, насколько мне известно, не противоречит закону.
— Закон здесь ни при чем, дорогая. Когда мне удастся к ним настолько приблизиться, чтобы изготовить фотоснимки, я буду знать, что делать дальше.
От неприятного предчувствия у Дженни засосало под ложечкой.
— Но ты не станешь рисковать, правда? Не станет) палить в них или в моего брата?
Кейн сделал глубокий вдох и покачал головой.
— Насчет твоего брата — мы уже давно обо всем договорились. Если ты сдержишь свое слово, то можешь ж сомневаться, что и я сдержу свое.
— А что будет с остальными бандитами?
— В этом случае я не давал никаких обещаний.
— Но если ты их просто перестреляешь, тебя отправят за решетку! — воскликнула Дженни.
Кейн криво усмехнулся:
— Не беспокойся, милая Дженни. В тюрьму я не сяду. С этими словами он обнял ее и попытался поцелуями развеять ее страхи. Дженни же молила Бога о том, чтобы банда Доусона передумала и в Додж-Сити не появилась.
После захода солнца добропорядочные граждане избегали заходить в район, раскинувшийся к югу от железнодорожных путей. Такой поступок был бы в высшей степени безрассудным, потому что оттуда, несмотря на запрет носить огнестрельное оружие, то и дело доносились выстрелы — подвыпившие ковбои, шатавшиеся по улицам, палили налево и направо.
Но по мнению доктора Маккарти, его новый знакомый был явно не из тех, кто, напиваясь, стреляет на улицах. Поэтому владелец аптеки и разрешил фотографу разместить в своем заведении фотографическое оборудование.
К концу четвертого дня Кейн и Дженни сделали около трех десятков снимков — в основном это были орущие младенцы, их матери, а также погонщики скота.
— Если мне придется снова упрашивать очередного горланящего младенца улыбнуться, я сама разрыдаюсь, — сказала Дженни, протягивая Кейну чистую стеклянную пластинку.
Кейн расплылся в улыбке:
— Зато тебе не нужно уговаривать ковбоев улыбаться. Они и без уговоров щерятся, глядя на тебя.
— Мне уже несколько раз предлагали руку и сердце, — проворчала Дженни.
— Жалуетесь, мадам? — усмехнулся Кейн.
— Просто надоело, — буркнула Дженни.
Не зная, что на это ответить, Кейн отвернулся и занялся камерой. Потом вдруг взглянул на девушку и спросил:
— Может, мне следует одолжить тебе обручальное кольцо, чтобы ковбои к тебе больше не приставали?
— Одолжить? — переспросила Дженни.
Кейн вставил рамку с пластинкой в аппарат и снова повернулся к Дженни. Причем на сей раз он не улыбался.