– Какую пудреницу? – спросил судья Норвуд. – Не имеете же выв виду ту, которая…

– Именно ее и имею в виду. Это была дорогая пудреница.Золотая, с бриллиантами и с надписью: «Карлотте от Артура с любовью».

– И как вы поступили? – спросил судья Норвуд с мрачнымвидом.

– Я просто обезумела и плохо соображала. Я знала, что несмогу войти и застукать их. Тогда я взяла пудреницу и сказала Норе Флеминг:«Подожди меня в автомобиле, Нора. Никуда не двигайся. Я сейчас сама во всемразберусь». До коттеджа Артура было всего семьдесят пять – сто ярдов, и я тудадобежала.

– Что вы сделали потом?

– У меня был ключ от парадной двери. Нора мне дала. Вотзачем она была мне нужна. Я хотела войти без стука, застать Артура с другойженщиной… В общем, я открыла дверь и вошла.

– И вы убили Артура Кашинга? – спросил судья Норвуд. –Поймите меня, мисс Китс, вы не обязаны отвечать на этот вопрос, вас никто непринуждает. Вы не должны обвинять саму себя… Вы…

– Конечно, я его не убивала. Зачем бы я это сделала? Я еголюбила. Я заглянула в комнату, и у меня вырвался крик, который Нора отчетливоуслышала. Я бросила пудреницу, повернулась и выбежала из дома. Нора можетподтвердить все сказанное мною. Она знает, что не я стреляла. Она слышала крик,но никакого выстрела не было. Когда я вернулась, Нора пересела на местоводителя. Я вскочила в машину и сказала: «Быстро двигаем отсюда, Нора. Онмертв. Кто-то его застрелил, окно разбито, осколки по всему полу».

Мейсон спокойно произнес:

– Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

– Нет вопросов? Мне кажется, должно быть много вопросов.Судя по всему, здесь речь идет о сокрытии улик и о заговоре с целью умолчания…Мистер Лэнсинг!

– Да, ваша честь.

– Вам что-нибудь было известно об этом?

– Уверяю, ваша честь, я настолько поражен, что никак не могусориентироваться в этом новом повороте дела.

– Мистер Мейсон, вы что-нибудь об этом знали?

– Разумеется, нет, ваша честь.

– Ну, теперь вы об этом знаете.

– Да, ваша честь.

Судья повернулся к Мэрион Китс:

– Мисс Китс, может быть, вы говорите правду. С другойстороны, думаю, вы понимате, что, если револьвер лежал в машине, как утверждаетКарлотта, вы вполне могли взять револьвер для совершения преступления, котороепозволило бы отомстить покойному и одновременно свалить вину на соперницу. Вымогли взять пудреницу в одну руку, револьвер в другую, пойти к дому и…

– Но я не делала этого, сэр.

– Я говорю, что есть большая вероятность того, что вы такпоступили. Вы это понимаете?

– Ну, я думаю… да.

– Вы не обязаны отвечать на инкриминирующие вам преступлениевопросы. Но я хочу спросить, не открывали ли вы бардачок в том автомобиле?

– Мы… У нас были все основания думать, что Карлотта Эдриан…

– Я спрашиваю, открывали или нет?

Она подняла голову, взглянула в глаза судье и сказала:

– Да, открывали. Мы всю машину прочесали. Там не былоникакого револьвера. Его уже выбросили. Я…

– Одну минуту, – прервал Лэнсинг своим резким голосом. – Каксуду известно, у меня нет большого опыта в уголовном праве. Однако я должензаботиться о своем положении и своей ответственности в данном деле. С учетомстоль неожиданных для меня обстоятельств, я оказался в таком положении, чтодолжен представлять свидетельницу, которая может быть обвинена в совершениипреступления. Поэтому я советую вам, мисс Китс, не отвечать больше на вопросы.

– Пошли вы со своим советом! – взорвалась она. – Это всеиз-за вас получилось.

– Подождите, мисс Китс, я, как адвокат, предупреждаю, чтобывы не отвечали больше на вопросы. Вы должны отказаться от любых заявлений натом основании, что все сказанное вами может инкриминировать вам убийство. Ясоветую вам покинуть свидетельское место.

– Это ваш первый хороший совет, – сказала она, сходя мимоадвокатов в переполненный зал.

Судья Норвуд стукнул председательским молотком.

– Я бы посоветовал в свою очередь шерифу взять ее под стражудо дальнейшего расследования. Суд удаляется на перерыв, и я прошу участниковпроцесса собраться у меня в кабинете.

Судья Норвуд поднялся со скамьи и быстро прошел в кабинет.Мейсон ждал Хейла, но окружной прокурор, занятый тихими переговорами с Ивсом,избегал его взгляда. Мейсон прошел в кабинет судьи Норвуда, а чуть позже тудавошли Лэнсинг, Хейл и Крестон Ивс.

– Я хотел бы, чтобы вы поняли, что мне ничего не былоизвестно, – начал Лэнсинг, – я…

– Я уверен, что вы не знали, – успокоил его судья Норвуд.

– Я вчера пытался вам рассказать, но вы не слушали, –заметил Мейсон.

Лэнсинг помялся, он чувствовал себя весьма неуютно.

– Если бы вы послушали, то могли бы уберечь клиентку отмногих незаслуженных обвинений.

– Незаслуженных? – переспросил судья Норвуд.

– Да, она не убивала.

– Мистер Мейсон, вы понимаете странность и опасность вашегозаявления? Вы все еще адвокат миссис Белл Эдриан. Если Мэрион Китс не убивала,значит, убийца – Карлотта Эдриан, а ваша клиентка соучастница.

– Почему вы так думаете? – спросил Мейсон.

– Потому что после ухода Карлотты в дом входили только двеженщины. Теперь мы знаем, что одной из них была Мэрион Китс, а улики яснодоказывают, что второй была Белл Эдриан. И если Мэрион Китс говорит правду, тоясно, что убила Карлотта, затем она пошла домой и рассказала матери. Матьпришла на место, чтобы уничтожить все улики, и это делает ее соучастницей… Такчто одно из двух.

– Нет, – возразил Мейсон, улыбнувшись при виде вспыхнувшеголица судьи Норвуда. – Взгляните на улики, – продолжал Мейсон. – Ясно, что, скакой бы целью Белл Эдриан ни пришла в тот дом, войдя туда, она начала всеприбирать. И Сэм Баррис, и его жена видели, как она ходила по дому, убираясьтам. Она подобрала пудреницу, зная, что это пудреница Карлотты, принесла домойи спрятала в сапоге.

– Об этом я вам и говорил, – сказал судья Норвуд. – Чего выхотите? Обвинить свою собственную клиентку?

– Я хочу лишь подчеркнуть, что поскольку Артур Кашинг не могстоять и поскольку у него была прислуга, то он, ясно, не мыл посуду.

– Да о чем вы говорите? – спросил Дарвин Хейл.

– О том, что, когда миссис Эдриан вошла, обнаружила мертвогоКашинга и увидела стакан с пятном губной помады, она, естественно, подумала,что на нем были отпечатки пальцев дочери. Поэтому она как следует вымыла ипротерла стакан и поставила его в буфет.