Джилл задумалась.

— Взгляните на дело вот с какой стороны, — продолжал Тайлер. — Допустим, вы правы: никто до сих пор не упоминал об этой проблеме. Разве это означает, что проблемы нет? Конечно, нет. Но если проблема существует, она убивает пациентов. Вот вам как вице-президенту по рискам приятно сознавать, что подобная возможность никогда даже не рассматривалась?

Джилл по-прежнему не отвечала. Тайлер добавил:

— Я уже знаю о докторе Робин Бек. Она утверждает, что была проблема с компьютером. Значит, должны быть и другие.

С обреченным вздохом Джилл вскинула вверх обе руки:

— Ну ладно, ладно. Я дам вам идентификаторы трех случаев, показавшихся мне подозрительными, но при одном условии.

— Каком именно?

— Если что-то обнаружится, вы в первую очередь обсудите это со мной. Боюсь, что вы сделаете какую-нибудь глупость второпях.

Тайлер ткнул себя в грудь большим пальцем:

— Это я-то сделаю глупость?

— Именно вы, — поморщилась Джилл. Она помолчала. — Но, даже если вам это не покажется важным, вы должны кое-что знать о докторе Бек. После того случая было расследование. Она явно совершила ошибку. Кроме того, она врач-наркоман. Алкоголь и наркотики. У нас скопился длинный список жалоб на нее. Случай, о котором вы говорите, стал последней каплей. Нам пришлось ее уволить, другого выхода просто не было. Сейчас против нее возбуждено дело о преступной халатности на десять миллионов долларов, и решение, вероятно, будет принято прежде, чем страховая компания потратит еще какие-то деньги на экспертов. Да, сейчас она проходит реабилитацию.

— И тем не менее я хочу взглянуть на запись.

18:15, Холм королевы Анны

Скверное предчувствие не оставляло Тайлера, пока он подходил к парадной двери маленького домика в голландском колониальном стиле, выкрашенного в светло-серый цвет с белыми наличниками. Весь день доктор Бек не отвечала на его телефонные звонки. Само по себе это беспокоило его не так сильно, как тот факт, что голосовая почта у нее тоже не работала. Мало есть на свете врачей, полностью перекрывающих всякий доступ к себе. Среди преуспевающих врачей он ни одного такого не знал.

Тайлер позвонил в дверь.

Нет ответа.

Он позвонил еще раз.

По-прежнему ничего.

По растрескавшейся бетонной дорожке Тайлер обогнул дом и увидел заросший одуванчиками кусочек газона величиной с почтовую марку, окруженный потемневшим кедровым штакетником. Под навесом гаража стояла красная «мазда-миата». С опущенным верхом.

Тайлер прошел к заднему крыльцу и попытался заглянуть в дом сквозь застекленное окошко в середине двери. Увидел вполне товарного вида газовую плиту из нержавейки, холодильник и гармонирующие с ним белые шкафчики европейского дизайна. Кухня явно была недавно отремонтирована. Кофейная кружка стояла на серванте рядом с раковиной. Хорошо оборудованная кухня, принадлежащая хозяйке, любящей готовить. Непохоже, чтобы тут хозяйничала наркоманка.

Тайлер позвонил в звонок и застучал кулаками в заднюю дверь.

Две минуты спустя он сидел в своей машине, стараясь справиться с тревогой. Надо будет позвонить ей снова. Завтра, прямо с утра.

Вернувшись в машину и сжимая в одной руке сотовый телефон, Тайлер развернул листок бумаги с наспех записанным номером Гейл Уокер. Набрал номер. На втором гудке в трубке раздался механический женский голос, сообщивший ему, что номер отключен. То же самое, что и накануне. Тайлер отключился и с минуту разглядывал листок. Под телефонным номером был нацарапан адрес медсестры. Он обдумал свой следующий шаг. Судя по адресу, Уокер жила в Балларде — районе, соседствующем с домом доктора Бек на Холме королевы Анны. Почему бы и нет?

Включив зажигание, Тайлер обогнул Холм королевы Анны по северо-западной стороне, съехал на Пятнадцатую улицу и направился на север по мосту Баллард. Найти дом Уокер было проще, чем место для парковки. Бросив машину у тротуара в переулке, Тайлер вернулся на два квартала пешком к пятиэтажному оштукатуренному зданию. «Кондоминиумы или съемные квартиры», — прикинул он, бегом преодолев бетонные ступеньки крыльца. Входная дверь была из толстого стекла, рядом в нише на стене располагался домофон. Тайлер пробежал глазами список жильцов и не нашел Гейл Уокер. В самом низу размещалась кнопка с надписью: «Управляющий, кв. 102». Тайлер набрал этот номер и значок-решетку. Ему ответил женский голос.

— Вы управляющий? — спросил Тайлер.

— Одну секунду. Я позову мужа. — И связь прервалась.

Тайлер уже готов был набрать номер еще раз, но тут высокий худой мужчина в джинсах и джинсовой рубашке вышел в вестибюль и подошел к двери. Приотворив дверь на узкую щелку, он выглянул и спросил:

— Могу я вам помочь?

— Я разыскиваю Гейл Уокер.

Мужчина прищурился:

— А вы кто такой будете?

Тайлер извлек бумажник.

— Я врач из больницы Мейнарда. Она там раньше работала. — Он показал свою профессиональную лицензию, выданную в штате Вашингтон. — Мне нужно обсудить с ней один медицинский случай, произошедший несколько месяцев назад.

Мужчина распахнул дверь пошире, но так и не пригласил Тайлера войти.

— Она здесь больше не живет.

— Когда она выехала? — Камень в груди у Тайлера стал тяжелее.

— Точно не знаю. Честно говоря, мы не знаем, что с ней случилось. Однажды не заплатила за месяц, хотя на нее это не похоже. Я несколько раз подходил к ее квартире, стучал в дверь, но она не отвечала. Дошло до того, что у нее почтовый ящик переполнился, и мне наконец пришлось взломать дверь. Все вещи были на месте, но ее самой не было. С тех пор я ее не видал и слыхом не слыхал.

— Гейл Уокер так и не дала о себе знать? Извещение о перемене адреса? Что-то в этом роде?

Управляющий покачал головой:

— Нет.

— А ее вещи? Мебель? Все еще в квартире?

— Нет, на складе. Нам пришлось в конце концов сдать квартиру. Месяц назад. — Он пожал плечами, словно снимая с себя ответственность: — Выбора не было. Она ведь не заплатила за проживание.

20:55

Лежа на спине, опираясь затылком на подушку, Тайлер держал в руке бутылку пива «Красный крюк» и изучал бежевый потолок у себя в гостиной. На душе было погано. Из динамиков проигрывателя доносился голос Эстер Филипс, исполнявшей «Нежный привкус любви». Когда он в последний раз слушал этот диск? Ему нравился своеобразный голос Эстер. Еще больше ему нравились слова этой песни. Они напоминали ему о Нэнси.

Вдруг до него дошла вся ирония ситуации. Ему нравилось пение Филипс, а ведь она всю свою жизнь боролась с наркотической зависимостью. И вот теперь он боролся с обвинением в пристрастии к наркотикам, хотя вовсе не был наркоманом!