похоже, никак не влияло на образовавшийся в итоге убыток). Они прошли к своему столику, весело кивая направо и налево.

– Все те же лица, – сказала Бренда.

Неподалеку от них разместились за столиком Полли Кокоперс и Сибилла с двумя молодыми людьми.

– А кто это там?

– Бренда и Тони Ласт. Интересно, что с ними стряслось? Они теперь нигде не появляются.

– Они и раньше не слишком часто куда-то ходили.

– Я думала, они разбежались.

– Непохоже на то.

– Я действительно слышала нечто подобное прошлой весной, – сказала Сибилла.

– Да, я тоже помню. Бренда закрутила с кем-то весьма экстраординарным. Не помню, правда, кто это был, но помню, что кто-то весьма экстраординарный.

– А разве это не ее сестра Марджори закрутила?

– Нет, Марджори встречалась с Робином Бизли.

– Да, конечно… Бренда хорошенькая сегодня.

– Пустое. Но не думаю, что у нее когда-нибудь хватило бы энергии, чтобы сбежать.

Тони и Бренда беседовали за своим столиком.

– Я бы хотел, чтобы ты увиделась с ней.

– Нет, ты должен сходить.

– Хорошо, я сам схожу.

Тони пришлось встретиться с миссис Бивер и поговорить насчет квартиры. С момента его возвращения они пытались сдать ее в субаренду, и теперь миссис Бивер сообщила, что в поле зрения появился жилец.

Итак, пока Бренда была у врача (она ждала ребенка), Тони зашел в магазин.

Миссис Бивер осеняло нечто вроде супермодного абажура из целлофана и пробки.

– Как вы нынче, мистер Ласт? – суховато приветствовала она Тони. – Мы с вами не виделись с тех восхитительных выходных в Хеттоне.

– Я слышал, вы нашли жильца.

– Да, кажется нашла. Это молодой кузен Виолы Казм. Конечно, вам, боюсь, придется пойти на небольшую жертву. Эти квартиры оказались слишком популярны, если вы понимаете, о чем я. Спрос настолько подскочил, что на рынок вышло очень много других фирм, и в результате арендная плата упала. Квартиры сейчас снимают все, но застройщики сдают их по сходной цене. Новый жилец будет платить только два фунта пятнадцать пенсов в неделю и настаивает на том, чтобы квартиру полностью перекрасили. Мы, конечно, возьмем это на себя. Думаю, фунтов за пятьдесят можно сделать очень неплохой ремонт.

– А знаете, – сказал Тони, – я тут подумал… очень полезно иметь такую квартиру.

– Просто необходимо, – подтвердила миссис Бивер.

– Вот именно. Что ж, пожалуй, я оставлю ее за собой. Единственное, моя жена немного тревожится насчет арендной платы. Моя идея состоит в том, чтобы во время приездов в Лондон останавливаться в ней, а не в клубе. Это и дешевле, и намного удобнее. Но моя жена, возможно, видит это в ином свете… на самом деле…

– Вполне вас понимаю.

– Думаю, не стоит указывать мою фамилию на доске внизу.

– Естественно. Многие мои жильцы предпринимают те же меры предосторожности.

– Что ж, тогда все в порядке.

– Меня это вполне устраивает. Осмелюсь предположить, что вы пожелаете поставить кое-какие дополнительные предметы обстановки – письменный стол, к примеру…

– Да, полагаю, стол не помешал бы.

– Я раздобуду его для вас. Думаю, я знаю, что бы вам подошло.

Стол доставили неделю спустя. Он обошелся в восемнадцать фунтов; в тот же день на доске внизу появилась другая фамилия.

В стоимость стола входило соблюдение абсолютной секретности со стороны миссис Бивер.

Тони встретился с Брендой в доме у Марджори, и они вместе уехали вечерним поездом.

– Ты избавился от квартиры? – спросила она.

– Да, все устроилось.

– Миссис Бивер довольна?

– Более чем.

– Ну, значит, со всем этим покончено, – сказала Бренда.

А поезд сквозь темноту мчал их в Хеттон.

Историческая зарисовка

Леди Амелия была воспитана в твердой вере, что читать романы по утрам – верх неприличия. И теперь, на склоне лет, когда у нее было на редкость мало занятий в те два часа между четвертью двенадцатого, когда она в шляпке, благоухающая лавандовой водой, появлялась внизу, и объявлением, что ланч готов, она строго придерживалась этого принципа. Однако, как только ланч заканчивался и кофе подавали в гостиную, пока горячее молоко в блюдечке остывало настолько, чтобы Манчу смог его лакать; летом, пока солнечный свет струился сквозь венецианские жалюзи на закругленных окнах эпохи Регентства; зимой, пока в камине за округлой формы решеткой эпохи Регентства пылали аккуратно ссыпанные угли; пока Манчу фыркал и лакал из блюдечка, а леди Амелия раскладывала на коленях толстую шерстяную пряжу разных оттенков, с которой теперь вынуждало ее работать слабеющее зрение; пока элегантные часы эпохи Регентства тикали, отсчитывая два с половиной часа, оставшиеся до чаепития, – мисс Майерс вменялось в обязанность вслух читать роман своей хозяйке.

С течением лет леди Амелия пристрастилась к романам, причем к романам определенного сорта. Библиотекарша из платной библиотеки называла их «ядреным мясцом» и хранила в укромном месте под столом. Получать и возвращать их было обязанностью мисс Майерс.

– Нет ли у вас чего-нибудь такого, что любит леди Амелия? – спрашивала она мрачно.

– Что ж, вот только что получили, – отвечала библиотекарша, извлекая книжицу откуда-то из-под ног.

Одно время леди Амелия обожала любовные истории о легкомысленных богачах; затем у нее наступила психологическая фаза; в данный момент ее интересовала американская школа: брутальный реализм и грубый сленг.

– Что-нибудь вроде «Убежища» или «Бесси Коттер»[110], – вынуждена была скрепя сердце уточнить мисс Майерс.

И в послеполуденной тишине, нарушаемой лишь тонкими модуляциями ее голоса, продирающегося страница за страницей сквозь повествование о насилии и предательстве, изложенное на едва понятном наречии, леди Амелия время от времени хихикала, уткнувшись в свое вязание.

– Женщины в мои лета всегда посвящают себя религии или романам, – сказала она. – И я заметила, что среди немногих моих подруг, оставшихся в живых, те, что читают романы, чувствуют себя гораздо лучше.

История, которую они читали, подошла к концу в половине пятого.

– Благодарю вас, – сказала леди Амелия. – Было очень увлекательно. Мисс Майерс, запишите имя автора, пожалуйста. Надо будет вам заглянуть в библиотеку после чая и спросить, нет ли у них чего-нибудь еще. Надеюсь, вам понравилось.

– Ну, это была очень печальная история, не правда ли?

– Печальная?

– Бедный юноша, написавший ее, видимо вырос в ужасном доме.

– Почему вы так решили, мисс Майерс?

– Ну, все было так притянуто за уши.

– Странно, что вы так думаете. Я неизменно нахожу современные романы до болезненности сдержанными. Конечно, до недавнего времени я вообще романов не читала. И не могу сказать, каковы они были раньше. В прежние времена я была слишком занята – моя собственная жизнь, жизнь моих друзей, которые выросли где угодно, но только не в ужасных домах, – прибавила она, бросив