Салли ждала, что Руфь отзовется на окончание ее рассказа, но никакого отклика не последовало. Она тихо подошла к кровати: Руфь мирно спала, прижимая к груди ребенка.

— А я-то думала, что уже разучилась сказки на ночь рассказывать, ан нет! — тихо проговорила Салли очень довольным тоном.

Молодость сильна и могущественна, и горю трудно справиться с ней. Руфь постепенно поправлялась, ребенок ее расцветал. Когда фиалки стали наполнять своим благоуханием маленький садик мисс Бенсон, Руфь уже была в силах выходить со своим дитя на воздух в солнечные дни.

Ей часто хотелось поблагодарить мистера Бенсона и его сестру, но она не находила слов, чтобы выразить всю свою признательность, и потому молчала. Они, однако, понимали, почему она молчит. Однажды, оставшись наедине с мисс Бенсон, Руфь решилась заговорить о том, что давно ее мучило.

— Не знаете ли вы какого-нибудь дома, где могли бы взять меня? — спросила она.

— Взять вас? Что вы хотите этим сказать? — удивилась мисс Бенсон, опуская свое вязанье и внимательно вглядываясь в лицо Руфи.

— Я имею в виду, где я бы могла поселиться с ребенком. Пусть это будет совсем бедное семейство, это не важно, лишь бы там было чисто, а то малыш может заболеть.

— Не понимаю — чего ради вам туда уходить? — сжав губы, спросила мисс Бенсон.

Руфь не подняла на нее глаз, но отвечала твердо, — по-видимому, она давно обдумала этот ответ:

— Я могу шить платья. Конечно, я недолго училась, но я могу шить для прислуги и для людей нетребовательных.

— Прислуга тоже очень взыскательна, — сердито ответила мисс Бенсон.

— Ну что ж, я буду шить для тех, кто будет ко мне снисходителен, — сказала кротко Руфь.

— Никто не бывает снисходителен к дурно сшитому платью, — парировала мисс Бенсон. — Если уж материя испорчена, значит испорчена.

— Может быть, я найду какую-нибудь другую работу — стирать и гладить белье? — спросила Руфь. — Это мне знакомо. Моя мать учила меня гладить, и я даже любила это делать. Не могли бы вы порекомендовать меня вашим знакомым, мисс Бенсон? Скажите им, что я очень хорошо глажу, чисто и аккуратно, будьте так добры.

— Ну и что же вы заработаете? Пенсов шесть в день, не больше. А кто присмотрит за ребенком? Он будет совершенно брошен и может заболеть крупом или тифом!

— Обо всем этом я уже думала. Посмотрите, как он сладко спит!

В эту самую минуту малыш заплакал. Руфь взяла его на руки и продолжила разговор, ходя по комнате:

— Теперь он выспался, но большую часть дня он спит. И ночью он совершенно спокоен.

— Если начнете работать по ночам, то убьете себя и оставите сына сиротой. Руфь, я просто рассержусь на вас…

В этот момент в комнату вошел мистер Бенсон.

— Послушай, брат, — обратилась к нему мисс Вера, — Руфь собирается уйти от нас и раздумывает, где сможет устроиться. Не правда ли, это очень дурно с ее стороны? И как раз тогда, когда я так полюбила малыша, когда он начал узнавать меня…

— Куда же вы собираетесь, Руфь? — прервал ее мистер Бенсон.

— Куда угодно, лишь бы недалеко от вас. В услужение в какой-нибудь бедный домик. Я могла бы зарабатывать глажкой и шитьем. А к вам я бы приходила в гости вместе с сыном.

— Да, если он не умрет до тех пор от какой-нибудь болезни, — подхватила мисс Бенсон. — И не сгорит, и не будет обварен. Бедный ребеночек! Или если вы не истощите себя работой и бессонницей.

Мистер Бенсон подумал с минуту и потом сказал, обращаясь к Руфи:

— Когда малышу исполнится год и он не будет требовать за собой такого ухода, как теперь, тогда, Руфь, вы можете делать что хотите. А теперь позвольте мне вас просить как милости для меня, а еще больше для моей сестры… не так ли, Вера?..

— Да, можешь так сказать, если хочешь.

— Руфь, останьтесь с нами до того времени, когда ему исполнится год. Тогда мы снова поговорим и, вероятно, найдем какой-то выход. Не думайте, что вы станете вести праздную жизнь. Мы будем относиться к вам как к родной дочери и поручим вам хозяйство. Мы просим вас остаться ради этого слабого, беспомощного ребенка. Останьтесь — если не для себя, то для него!

— Я не заслуживаю такой доброты, — ответила Руфь прерывающимся голосом. — Я не стою ее!

Слезы полились, как летний дождик, но ни слова больше она не сказала. Мистер Бенсон ушел в свою комнату.

Однако теперь, когда дело было решено и больше ничего не требовалось предпринимать, Руфь снова принялась думать о прошлом. Тяжелые, грустные воспоминания расстроили ее нервы и довели ее до истерического состояния. Мисс Бенсон и Салли видели это. Они обе были очень добры и сочувствовали горю ближнего. Не понимая его причин, они решили при случае поговорить с Руфью.

Этот разговор состоялся однажды вечером. Все утро Руфь работала по дому. Она теперь все время требовала, чтобы ей давали более тяжелую работу, наряду с тем, что делала мисс Бенсон, и выполняла ее старательно, хотя и рассеянно. Вечером Руфь сидела в свой комнате и нянчила сына, когда к ней зашла Салли и, заметив следы слез, сурово спросила:

— Где мисс Бенсон?

— Она ушла вместе с мистером Бенсоном, — тихо отвечала Руфь.

Пока ей приходилось поддерживать разговор, она с трудом, но все-таки могла удерживать слезы. Однако, как только замолкала, они начинали литься сами собой. Салли постояла немного молча, глядя на мать и ребенка. Малютка тоже пристально смотрел на мать, и вдруг глаза его тоже наполнились слезами и крошечные губки задрожали. Салли не выдержала и отобрала его у Руфи. Та посмотрела на нее с изумлением: она совсем забыла о присутствии Салли.

— Милый мой мальчик, — обратилась Салли к ребенку, — да как она смеет ронять слезы на твое милое личико, если тебя еще и от груди не отняли! Нет, твоя мама — плохая мать, я была бы лучше. А ну-ка, попляши лучше, мой родной, ты же веселый человечек. Вот так, вот так! И улыбайся, милый! Ты сама еще ребенок, — продолжала Салли, обратясь к Руфи, — и поэтому не понимаешь, что нельзя нагонять грусть на младенца и обливать его личико слезами. Ты не способна нянчить детей, я это много раз говорила! И мне очень хочется купить тебе куклу, а ребенка взять себе.

Говоря это, Салли не смотрела на Руфь. Все ее внимание было обращено на малютку, который принялся играть с лентой вдовьего чепчика матери. Поэтому она не заметила, как изменилось лицо Руфи.

Руфь подошла к ней и кротко, но с достоинством сказала старой служанке:

— Отдай мне его, пожалуйста, Салли. Я не знала, что не следует плакать при ребенке. Но теперь пусть лучше сердце мое разорвется на части от горя, я никогда не уроню ни одной слезы на его невинное личико. Спасибо тебе за урок, Салли! — И с этими словами она взяла ребенка на руки.

Салли невольно залюбовалась Руфью: с кроткой улыбкой та принялась забавлять малыша, играя с лентой.