— Почему я оказался здесь?

— Не знаю, сын мой, но мне нужно удостовериться в том, что ты вернешься в мир людей. А теперь пойдем, нам предстоит долгий путь.

Зигмар жестом указал на бесплодную пустыню вокруг и удивился:

— Долгий путь? И куда тут идти? Я целую вечность блуждал здесь, но ничего не нашел.

— Нам нужно добраться до гор. Там есть врата.

— Какие врата?

— В царство Морра, — поведал Бьёрн. — В мир мертвых.

Армия южных королей выиграла битву, только победа досталась очень дорогой ценой, как и опасался Альвгейр. Норсы сражались, словно настоящие демоны, их стена из щитов казалась неприступной крепостью на вершине хребта. Снова и снова топоры и мечи воинов талеутенов, черузенов и унберогенов пытались пробить защиту северян, пока щиты не расщепились и копья не обломались.

Дюйм за дюймом обагряли южане землю своей кровью, взбирались по склону и теснили норсов, и каждый ярд стоил многих людских жизней. Отряды норсов становились все меньше, таяли на глазах, но, даже когда армия королей-союзников наконец взяла вершину холма, держались они до последнего и пощады не просили.

Король Бьёрн бился как одержимый и с самого начала лез в самое пекло, его могучий топор с каждым ударом уносил жизни северян. Белые волки старались не отходить от него, только поспеть за королем было невозможно.

Альвгейр видел, куда пробивается Бьёрн, и отчаянно пытался не отставать, но на него прыгнул обезумевший от крови пес и вцепился в латный воротник. Зверя он убил, но догнать короля уже не мог, ибо путь преградили сражавшиеся.

Альвгейр закрыл глаза, когда вспомнил, как величественно стоял король перед вражьим предводителем в алых латах. Никогда он так не гордился, что служит королю, как в тот миг, когда боевой топор Бьёрна снес голову вождю северян. Упало поверженное знамя с изображением дракона, тревожно и гневно вскричали норсы и обратили мстительные взоры на виновника гибели своего предводителя.

Маршал Рейка вернулся из воспоминаний и пошел к кострам, где врачевали целители. Оттуда доносились вопли умирающих и жалобные мольбы к женам и матерям, разрывавшие сердца тех, кто пытался облегчить их последние часы жизни.

Все еще горели победные костры на вершине холма, где жертвоприношением Ульрику пылали горы трупов. Но победа для Альвгейра была приправлена пеплом, ведь он не выполнил свой долг.

Король Бьёрн лежал на наспех сооруженном тюфяке, перед ним кровавой грудой возвышалось то, что осталось от его доспехов. Он был даже не бледен, а сер. Хотя бинты скрывали многочисленные раны от мечей и копий, кровь все равно сочилась через повязки и капала на землю.

Как только Бьёрн убил вождя норсов, его телохранители в черных доспехах бросились на короля, воспылав жаждой мести. Альвгейр помнил каждый удар меча и копья так, словно испытал это сам.

— Он будет жить? — спросил Альвгейр.

Один из лекарей взглянул на маршала Рейка, по его лицу струились слезы. Лекарь сказал:

— Мы зашили раны, мой господин. Смазали их факсторилом и настойкой паучьего листа.

— Но будет ли он жить? — допытывался Альвгейр.

Целитель неопределенно покачал головой и ответил:

— Мы сделали все что могли. Теперь боги решат, выживет король или умрет.

Долго шли по Серым землям Зигмар с Бьёрном, а пейзаж все не менялся. Зигмару казалось, что горы не становятся ближе, но отец был уверен, что они на верном пути.

Ландшафт не менялся, и они шли не одни. На краю визуального восприятия мелькали темные тени, которые в тот раз набросились на Зигмара. Их можно было увидеть лишь краем глаза, мельком, словно они сопровождали путников и при этом боялись показаться на глаза.

— Кто они? — спросил Зигмар, в очередной раз заметив юркую тень.

— Души тех, кто проклят навеки, — печально сказал Бьёрн. — Эофорт говорил, что в Серых землях живут неупокоенные души мертвецов, чьи тела подняли черные маги. Они никак не могут попасть в царство Морра.

— То есть те, кто здесь обитает, не совсем мертвы?

— Фактически да. При жизни они могли казаться вполне добродетельными существами, но, оказавшись здесь, принимают жуткие формы из-за ненависти ко всему живому. Наше тепло и свет напоминают им о том, чем они когда-то были и чего лишены навсегда.

— Тогда почему они не нападают?

— И слава богам, Зигмар, потому что вряд ли у нас хватит сил им противостоять.

— Тем более они должны были бы атаковать.

— Возможно, — согласился Бьёрн. — Хотя мне кажется, что они вполне осознанно куда-то нас ведут.

— Куда?

— Не знаю. Но пока мы можем получать удовольствие от прогулки, верно?

— Удовольствие? — удивился Зигмар. — Здесь? Это место ужасно.

— Да, верно, но все-таки мы идем вместе, отец и сын, а мы так долго не беседовали по-мужски.

— Твоя правда. — Зигмар кивнул и попросил: — Может, расскажешь мне о войне на севере?

Лицо Бьёрна помрачнело, и Зигмар почувствовал, как колеблется перед ответом отец.

— Неплохо, неплохо. Твои воины сражались, словно волки Ульрика, и черузены с талеутенами тоже хорошо воевали. Мы выбили норсов из занятых ими земель и прогнали обратно в их стылое царство. Когда станешь королем, ты должен почтить Кругара и Алойзиса, сын мой. Они наши благородные и верные союзники.

Зигмар обратил внимание, как отец выстроил ответ на его вопрос, но подавил тревогу.

— Эти врата, к которым мы идем… Врата Морра. Зачем нам нужно попасть туда? — поинтересовался он.

— Спроси, когда мы там окажемся, — посоветовал отец, и Зигмар уловил предостережение в его голосе.

Некоторое время они шли молча, потом Бьёрн сказал:

— Я горжусь тобой, Зигмар. Твоя мать тоже гордилась бы тобой, если бы была жива.

Зигмар почувствовал, как щемит в груди, и хотел уже ответить, как вдруг увидел, что внимание отца приковано к чему-то впереди.

Горы были по-прежнему далеки, как и раньше, но теперь они вздымались по-другому — исполинские черные стражи неведомой загробной страны. Пока Зигмар смотрел, склоны гор перемещались и изгибались, словно по воле бога принимая новую форму.

Утесы отделились от гор и сомкнулись вместе, образуя устрашающе-огромные пилястры. С тектонической силой сжимались высокие хребты, а когда крышей мира оформилась громадная перемычка, полетели обломки скал и клубящиеся облака пыли.

За какие-то мгновения в склоне горы появились огромные врата, настолько широкие и высокие, что могли вместить земли, насколько хватало глаз. Между пилястрами клубился зияющий мрак — столь глубокая беспросветная тьма, что вырваться из ее полночных объятий никому не под силу.