– Мама, я слышала, что Меган повезло: она не попала в твой класс по биологии, – сказала Джулия.

– Родителям не разрешено обучать своих детей. Но почему считают, что ей повезло?

– Потому что ты гораздо строже, чем миссис Дункан.

Маргарет позабавил этот ответ дочери.

– Меган, а ты почему все время молчишь? – обратилась Маргарет к дочери. – Ты ничего не рассказала нам про роскошный обед.

– Все было очень хорошо. Мы…

– Мама, можно мне еще креветок? – попросил Дэнни. – Мы никогда не едим креветки, только когда приглашаем гостей.

– Возьми в холодильнике, Дэнни. Но учти, что тебе не следовало перебивать Меган.

– Да мне особенно нечего рассказывать. Вот только… – Меган открыла было рот и тут же закрыла его.

– Что – только?

– Да так, пустяки.

– Меган, почему ты говоришь загадками? Ну-ка выкладывай все как есть.

– Просто мы встретили в ресторане папу. Он тебе не рассказывал?

– Да я только что приехал, – проговорил Адам. – У меня и времени на это не было. Да, я обедал там с одной перспективной клиенткой. Кстати, Меган, миссис Браунинг нашла тебя очень привлекательной.

Меган устремила на отца внимательный взгляд.

– Ее фамилия не Браунинг. А Бантинг. Рэнди Бантинг.

– Бантинг? – воскликнула Маргарет. – Эта та женщина, которую мы встретили в Нью-Йорке? Ты был знаком с ней во время учебы в университете?

– Да, Бантинг. А я назвал ее иначе? Я и имел в виду Бантинг.

– Насколько я помню, она жила в Калифорнии, – заметила Маргарет.

– Да, но недавно переехала сюда, и дела случайно свели нас.

– Ты никогда не говорил мне об этом.

Адам предпринял рискованный ход.

– Как же не говорил, Маргарет? Я рассказывал тебе, что мы случайно встретились.

– Нет, Адам, не рассказывал.

– Странно, а я уверен, что рассказывал. Ладно, так или иначе, это не имеет значения.

Маргарет посмотрела на мужа взглядом, который был красноречивее всяких слов. Она все поняла! Все!

Меган уставилась в свою тарелку. Она тоже все поняла. «Ох, Меган, зачем ты сделала это?» – мысленно упрекнул ее Адам.

И только до Дэнни и Джулии не дошло, что происходит. Некоторое время за столом болтали только они. Наконец Маргарет сказала:

– Я уберу со стола.

– А мама еще сделала мороженое, – сообщил Дэнни. – С земляникой.

Адам, чувствуя, как у него пылают щеки, с удовольствием ел мороженое. Но ему казалось, что ужин слишком затянулся. Он не знал, как вести себя с Маргарет, когда они останутся наедине. Возможно, это будет зависеть от того, что скажет она. Дурное предчувствие охватило Адама.

После того как Джулия закончила свои музыкальные занятия, Дэнни поднялся к себе наверх готовить уроки, а Меган ушла к подруге, Адам остался в гостиной один. «Стены этой старой гостиной никогда не слышали того, что, наверное, услышат сегодня вечером», – подумал он.

Пожалуй, ему следовало самому пойти к Маргарет, а не дожидаться ее в гостиной. И что бы они ни сказали друг другу, предстояло решить главный вопрос: что теперь делать? Адам вспомнил, что в последнее время все их разговоры с Рэнди заканчивались для него именно этим вопросом: что же делать?

Когда Адам вошел в спальню, Маргарет уже надела длинную белую ночную сорочку. Это удивило его. Неужели она решила лечь спать, даже не поговорив с ним.

– Ты начнешь? – спросила Маргарет. – Или я?

– Лучше ты.

– У меня все тот же вопрос. Почему ты лжешь мне?

Адам не предполагал, что разговор пойдет так. Он полагал, что сам поведет его, выберет подходящий момент – вероятно, в конце – и затронет тему развода. Адам не собирался даже упоминать о том, что у него есть другая женщина. Теперь ему приходилось обороняться.

– Я бы не сказал, что я солгал тебе, – осторожно парировал Адам. – Просто забыл предупредить, что собираюсь пообедать с женщиной. Но я не вижу в этом…

– Прошу тебя, не говори со мной как с ребенком, – оборвала его Маргарет. – Неужели ты вообразил, что я подниму скандал из-за деловой встречи с женщиной за обедом? Нет, Адам. Давай сразу перейдем ко всем тем странностям, которые теперь складываются в единую картину. Давай поговорим о так называемых поздних совещаниях, о якобы внеурочной работе по субботам, о том, что ты давно уже даже не прикасаешься ко мне.

Голос Маргарет задрожал.

– Даже не прикасаешься! Словно я заразная… Теперь мне все ясно. Ты удовлетворяешь свои желания на стороне. А я тебе надоела.

– Нет, ты ошибаешься. Ты не надоела мне, Маргарет, ты…

– Я думала об этом многие недели, месяцы, хотя и не желала этого, пыталась избавиться от дурных мыслей, убеждала себя, что у тебя временный кризис. Даже подозревала, что ты тайком посещаешь врача. Вот что приходило мне в голову, а вовсе не то, что ты завел интрижку на стороне. Дура, какая же я дура! – Маргарет шлепнула себя ладонью по лбу. – Все это время ты изменял мне, а я о таком и не помышляла. Даже в тот вечер, когда я сказала, что у тебя появилась другая женщина, а ты отрицал это, мне так хотелось поверить в это! Да, очень хотелось, Адам. – Она начала всхлипывать. – А может, я все-таки понимала правду, но боялась признаться себе в этом?

«Вот и началось то, чего я боялся больше всего, – подумал Адам. – И что же мне делать?»

Он не был готов к этому разговору, не находил слов, чтобы успокоить жену, поэтому только уклонялся, огрызался и тянул время.

– Попробуй убедить меня в обратном, если тебе удастся! – продолжала Маргарет. – Но разумеется, ничего у тебя не выйдет. Посмотри в зеркало на свое лицо. На нем написана вся правда. Боже мой! – Дрожа, она опустилась на кровать.

Адаму было необычайно жаль жену, но он не знал, что предпринять. Чувствуя слабость, он тоже сел, надеясь каким-то образом выдержать и пережить этот кошмар. Адам потянулся к Маргарет, чтобы обнять ее за плечи, но внезапно замер словно парализованный.

Мучительно тянулись минуты – пять, семь, десять… Наконец Маргарет подняла на него страдальческий взгляд:

– Ты ответишь мне? Это ведь моя жизнь, вся моя жизнь. Неужели ты не понимаешь?

Адам тяжело вздохнул.

– Не знаю, что сказать.

– Только скажи мне почему? Почему?

– Не знаю… Так получилось. Такое часто случается.

– Но почему с нами? Разве мы не были счастливы, Адам?

Он почувствовал себя загнанным в угол. Не в силах смотреть в глаза Маргарет, он отвернулся к окну и пробормотал:

– Безрассудное увлечение. Я бы так это назвал.