– Да? Задушил бы? Только вот кто-то вас душить начал! – снова оглушительно заржал Василий Сергеевич, вроде как и не к месту. И, видя, что Вася ничего не понимает, пояснил: – Быку-то кто-то кишки выпустил и свиньям скормил.

– Да, а в брюхо пачки пятитысячных фальшивок напихал, – добавил Мишин и снова поежился, вспомнив тошнотворную картину убийства. – Кто это мог быть, не подскажешь?

Гвиненко соображал очень долго. Двигал морщинистой шеей, пыхтел, отдувался, надувал губы. Потом головой замотал.

– Не-а… Генка не стал бы.

– Генка – это кто?

– Васюков, еще один их подельник по тому грабежу, – объяснил полковник, осыпая ляжки пыльными крошками от сухарей – шестой пошел в дело.

– Васюков?! – Олег приподнялся со скрипучего стула, от которого уже болела спина и задница. – Как Васюков?!

– Так – Васюков! – Полковник тоскливо взглянул на чайную гущу – заварить бы снова. – Я же говорил тебе, малой! Что их было трое…

– Да, да, припоминаю, – забормотал Олег, прикусывая указательный палец, чтобы не заорать в полное горло с визгом, как давеча полковник.

Да, он говорил, точно. Всех подельников распотрошенного Быкова называл. Только в тот момент фамилия Васюков еще ничего для него не значила. Значить она начала пару часов назад, когда звонок был на его мобильный из дома, от ребят. Тогда ему сообщили, что, пробив контакты со всех телефонов убитого Стахова, они вышли на номер некоего Васюкова Геннадия Андреевича, ранее судимого, недавно освободившегося и тесно общавшегося с погибшим Стаховым. Они было обрадовались и даже группу захвата подготовили, думая, что дядя этот как раз и есть убийца. А захватывать-то, как оказалось, было уже и некого. Дядя в петельке болтался…

Как же он так опростоволосился и фамилии не сопоставил, а?! Конфеток объелся из стола полковника? Полковник точно называл фамилию Васюков. Только прошло это как-то вскользь, на фоне его зоновских баек. Вот за зевотой и пропустил.

– Итак… – Олег сложил ладони и направил в сторону Гвиненко, как в детской игре. – Почему вы назвали Васюкова? Почему именно его?

– Так он к Быку в город поехал! – почему-то возмутился Гвиненко. – Малява пришла, что Бык там, Васек к нему и порулил, как откинулся. А чё?

– А ничё! – теперь уже орал с визгом Мишин, прыгая по кабинету, будто по раскаленным углям скакал. – Этот твой Васюков помер!

– Как это?! – дернулся всем телом Гвиненко.

И первый раз за все время из его глаз ушло выражение тупой тюремной скуки. Первый раз в них засквозил страх. Первобытный страх. Гвиненко сжался, не дождавшись ответа на свой вопрос, опустил голову и несколько минут молча рассматривал тупые носы кирзовых тюремных ботинок. В неряшливом кабинете полковника воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь скрипом сухарных крошек под подошвами Василия Сергеевича.

– Это что же?.. – заговорил вдруг Гвиненко. – Быку пузо вскрыли, Гендоса повесили. Дела-аа…

– А может, Быку-то как раз Генка кишки и выпустил, а, Вася? – наклонил в его сторону полковник потную взъерошенную голову. – А потом с перепугу взял и удавился, а? Что скажешь?!

– Не знаю я насчет Быка, точно сказать не могу. Но что Гендос в петлю не полез бы – это как дважды два, – уверенно заявил Гвиненко. – Он жить собирался. Долго и красиво жить.

– Для этого к Быкову и поехал? – продолжал допрос полковник на резкой противной ноте, и что его так зацепило – непонятно. – Что? Надеялся, что он все же барахло ваше нашел? Потом обиделся и…

– Нет, вряд ли, – снова качнул большой головой Василий и посмотрел почему-то на Олега. – Вы это… Начальник… Мне бы охрану.

– Чего-чего?! – Василий Сергеевич соскочил со своего места, подбежал к Гвиненко и отвесил ему такой пинок, что табурет хрястнул. – Охрану?! Охрану ему, козлу! Может, меня в наряд поставишь возле своей шконки?!

– Виноват, гражданин начальник, – закрыл голову руками от греха подальше Василий. – Но ведь валит нас кто-то, а! Зачем?! Чего там они такого сотворили в городе вашем? Почему их так-то?!

И тут Мишин решился на небольшое, совсем крохотное откровение.

– У одного уважаемого человека неожиданно обнаружился совершенно необоснованный интерес к одному частному дому, – проговорил он с выражением. – С чем это было связано, так и осталось загадкой, но купить этот дом – к слову, средней паршивости – он захотел во что бы то ни стало.

– Купил? – ничего не понимая, спросил Гвиненко.

– Нет, не успел. Его тоже выпотрошили. А перед этим долго пытали.

– О как!!! – ахнул Гвиненко, и серое лицо его побледнело до сизого. – А его-то за что?!

– А он почему-то с другом твоим общался долго и упорно.

– С Быком?!

– Нет, с Васюковым. Созванивались они, довольно часто созванивались.

– Странно, – встрял вдруг полковник. – С чего это уважаемому человеку дружбу с уголовником водить? Почему, Вася, не подскажешь?

– Не знаю я! – закричал непочтительно Гвиненко и тут же получил еще один пинок от начальства. – Не знаю! Я же не их родню, ни друзей не знал! На хрена мне связи подельников?! Дело сделали и разбежались! И…

– Слушай, а кто мог убить женщину Быкова? – перебил его истерику Мишин.

– Тот, кто добро забрал! – скрипнул он зубами, немного отвлекаясь от страха. – Больше, думаю, некому. Может, Верка была с этой падлой заодно. Может, нет.

– И кто это мог быть?

– Не знаю! – Гвиненко рванул на груди телогрейку. – Падлой буду, не знаю!

– А Васюков мог узнать?

– У него надо бы спросить, да поздно, – вздохнул с присвистом Гвиненко и фальшиво всплакнул. – Всех кто-то положил, всех! Ох, господи! Сначала Быка… Потом Гендоса… Кто же валил-то их, а, начальник?! Не нашли?!

– Найдем непременно, если… – Как ни противно было касаться тюремной робы, Олег все же схватил заключенного за воротник и дернул на себя. – Если ты поможешь.

– Я-то чего?! Что я знаю, сидя тут?!

– Врешь ты, Вася! Все врешь! – повысил голос Мишин. – Сначала сказал мне, что никаких контактов у тебя с бывшими подельниками не было. А потом проболтался, оказывается, ты знал, что Васюков к Быкову после освобождения подался. А значит, знал, в каком городе Быков обосновался. Чего молчишь?

Гвиненко вдруг дерзко вскинул голову, ухмыльнулся нагло и просипел сквозь зубы:

– Я тебе отвечать не обязан! Я тут зэка по другому сроку. И что было давно, то давно и говно! А что эти придурки подставились… Так это их беда.

– А ты не боишься подставиться?

– Ох-ох-ох, начальник, – притворно заржал Гвиненко. – Мне тут еще почти десятку мотать. Чего бояться-то?!

Мишин почувствовал, что от бессилия и злости он хочет разнести тут все к чертовой матери. Все его мытарства, связанные с этой командировкой, оказались напрасными. Он корчился на полках ледяного вагона. Жил в занюханной гостинице на краю света, где даже воды горячей не было. Жрал какой-то подножный корм в странных забегаловках. Потом терпел полковника, окончательно свихнувшегося от постоянного общества уголовников и чифиря. И все ради чего?!