* * *

Уже через несколько дней после битвы при Раковоре, как сообщает «Сказание о Довмонте», немцы вторглись в псковские владения. «Собравше поганое латины, и пришед тайно, и взяша с украины нѣколико псковскых прискакали и сообщили Довмонту», – читаем в «Сказании» (с. 52, 54). Это был отвлекающий удар, чтобы заставить русских прекратить разорение Эстонии, а если повезет, взять Псков, в котором отсутствует дружина.

Нельзя не обратить внимание читателя на вскользь упомянутую в «Сказании» украину. В советском издании литературного памятника этот нюанс даже не сочли нужным прокомментировать, настолько всё очевидно. Сегодня, в эпоху фарсовых и безжалостных информационных войн, когда русский этнос пытаются расколоть, не будет лишним упомянуть, что Украина – вовсе не название несуществующего народа или страны, а технический термин, обозначающий перемену русской границы. Псковская Украина еще недавно была в Талаве, а теперь переместилась под Изборск. Аналогична ситуация и для других регоинов Руси. В XII веке украиной звали междуречье Оки и Волги; туда переселялись общинники из Киева, Чернигова, Галича. То есть, следуя логике современных малороссийских националистов, настоящей украиной, которая блюдет традиции Древней Руси, следует признать Москву.

Продолжим, однако, рассказ о борьбе Довмонта против ливонских «псов-рыцарей».

Псковский князь прекратил разорение датских земель в Эстонии и повернул против немцев, разорявших его новую родину. Набег отбили. «Сказание» гласит, что Довмонт погнался за немцами, имея при себе 60 мужей-псковичей, настиг врага на реке Мироповне и «божиею силою 8 сотъ немѣцъ побѣди».

Довмонт преследовал противника и загнал на «острова» – как видно, на Псковском озере. Какая-то часть бедняг-немцев и их союзников укрылась в прошлогодних сухих камышах – «в траве», как говорит летописец. Псковичи подожгли камыши, враги стали задыхаться, кто-то выбежал прямо под мечи русичей, кто-то утонул. Описание эпизодов про уходящих под лед рыцарей – вообще превращается в штамп местного летописания. Неприятеля пускал под лед Ярослав Всеволодович в битве при Эмайгы, Александр Невский в Ледовом побоище, теперь вот Довмонт.

Немцев вышвырнули из пределов Руси, но упрямые рыцари тотчас повторили поход.

Тевтоны вынашивали грандиозные планы отмщения русским. Ресурсы ордена и Руси были несоизмеримы. С одной стороны – редконаселенная православная страна, разделенная на княжества, большая часть которых разорена монголами, с другой – многолюдный и агрессивный Запад, который не знал, куда подевать излишки людей. Да и люди были энергичны, беспокойны и одинаково готовы ко внешним завоеваниям и ко внутреннему бандитизму. В Прибалтику явились новые партии колонистов из Саксонии и Скандинавии, толпы искателей приключений и одержимых религиозным пылом людей. Ландмагистр Отто фон Лютенберг продолжал неустанную работу по привлечению «гастролеров», и она приносила плоды. В Прибалтику хлынул огромный поток пилигримов.

У руководства Ливонского ландмейстерства тотчас возник очередной план в рамках пресловутого «натиска на Восток». Он опять предусматривал атаку на Псков.

Дорога была привычна, отсюда казалось удобным развить наступление на Новгород. К тому же следовало отвлечь Довмонта, который всё еще грабил Эстонию; а если получится – освободить полон, захваченный русскими во время последних походов. Руководствуясь такими соображениями, рыцари напали на Псковскую землю, хотя это была ошибка. Псковская дружина понесла меньшие потери, чем новгородцы. Атаковать нужно было именно Новгород, пока тот ослаблен. Но рыцари мыслили иначе.

И. о. ландмагистра Ливонского Конрад фон Мандерен «однажды лучших мужей созвал, с которыми он на совете решил в русские земли войной пойти», – рассказывает Ливонская хроника. К походу готовились по всей стране.

Так сообщает нам не обремененный излишним литературным багажом и вкусом ливонский хронист, который пытается рифмовать свои соображения о войне русских и немцев за Прибалтику. Убогая поэма и рифма всё же дает ценные сведения о борьбе немцев за Эстонию и прилегающие земли.

«Магистр войско братьев с собой привел, сколько смог он собрать. Всего сто восемьдесят их было. Все люди с радостью встретили их. Всего же в войске собралось восемнадцать тысяч воинов, на лошадях прискакавших» (Старшая Ливонская рифмованная хроника. Ст. 7687–7693). Наконец-то мы видим важные данные о численности ливонских войск. Полноправных рыцарей среди них – капля в море, всего 180 человек. Но на каждого приходится по сотне простых воинов, что и требовалось доказать. Это «мужи Ордена», пилигримы-«гастролеры», а также местное «быдло», если позволительно употребить более поздний польский термин применительно к здешним простолюдинам. В данном случае эпитет относится к «второсортным», по мнению немцев, племенам, «ирокезам» Прибалтики – всем этим ливам, летам, эстам… Автор Ливонской хроники насчитывает в войске еще 9000 моряков.

Это узнали, когда считать их стали.

Получается, что перед нами 18 000 конных и 9000 пеших бойцов. Итого – огромная армия в 27 000 воинов. Цифры кажутся преувеличенными, но, с другой стороны, какой смысл хронисту лгать не в свою пользу? Обычно европейцы, наоборот, преувеличивали численность своих врагов, чтобы подвиги рыцарей выглядели убедительнее.

Посмотрим на вооруженные силы псковичей. По нашей гипотезе, Довмонт мог привести под Раковор примерно половину псковской армии, тысячи три бойцов. Столько же или еще больше могло остаться для обороны города. Потери в Раковорском побоище оказались велики, человек триста убитыми, но и естественный прирост вооруженных сил должен был произойти за счет взросления юношей призывного возраста. Следовательно, Довмонт мог располагать 6000–7000 тысячами человек, в которые входили ополчение и дружина. Заметим, что сосредоточены они были не в одном Пскове, а во всех населенных пунктах княжества.

Но русичей спасло то, что и немцы разделились тоже. Решить проблему снабжения громадной армии они не смогли и рассредоточились «на несколько сильных отрядов», как пишет хронист. Самый многочисленный отряд возглавил ландмагистр – вернее, исполняющий его обязанности Конрад фон Мандерен. Захватчики рассыпались по вражеской земле. «Было слышно здесь и там о действиях разных быстрых отрядов». Первым делом немцы взяли и сожгли Изборск.

неуклюже рифмует ливонский хронист.

18 000 конников шли по суше, а 9000 моряков плыли по Псковскому озеру, снарядив флот. Возглавлял их, как говорит летописец, «местер земля Ризскиа». Минимально образованному читателю понятно, что это – всё тот же ландмагистр Ливонского ордена. То есть современные комментаторы могут сколь угодно долго разъяснять публике о рыхлости Ливонской конфедерации, о вражде епископа Риги и собственно ливонских рыцарей, о противоречиях с датчанами и т. д. Но псковичи и новгородцы в XIII веке прекрасно понимали, что речь идет о противостоянии с Западом. Точно так автор неуклюжих стихов Старшей Ливонской хроники видел не псковичей и новгородцев. Его герой Конрад воевал с Русью в целом, а пограничным городом этой Руси был Псков. «К нему подошли они в боевом настроении. Русские этого не ожидали», – сообщает немец, писавший рифмованную Ливонскую хронику.