class="a">[491], но город не сдавался. Защитой Гуаня руководил сын Су Гао, жителя Аньлина. Синьлин-цзюнь послал гонца, чтобы сказал Аньлин-цзюню: "Ты, господин, пошли ко мне Су Гао, я назначу его пятым сановником, поручу ему должность вэя, обладающего полномочиями". Аньлин-цзюнь сказал: "Аньлин-малое владение, и я не могу заставить его жителей [повиноваться]". Гонец сам отправился [искать Су Гао] и попросил показать дорогу. Когда он пришел туда, где жил Су Гао. то повторил приказ Синьлин-цзюня. Су Гао сказал: "Твой господин благорасположен ко мне, он собрался послать меня в поход на Гуань. Но если отец нападет на [город], который защищает сын, то это будет осмеяно людьми. Если он сдастся мне, то изменит своему государю. К тому же если отец станет учить сына измене, то это не понравится твоему господину. Я беру на себя смелость с двойным поклоном отказаться [от предложения Синьлин-цзюня]". Гонец рассказал об этом Синьлин-цзюню. Тот весьма разгневался и отправил нарочного посла в Аньлин с таким объявлением: "Земли Аньлина все еще [принадлежат] Вэй. Если я, напав на Гуань, не смогу им овладеть, то циньские войска настигнут меня. Алтари земли и злаков окажутся в опасности. Я хочу, чтобы ты, господин, связал Су Гао и прислал ко мне живым. Если ты не сделаешь этого, то я направлю стотысячную армию под стены Аньлина". Аньлин-цзюнь сказал: "Мой покойный отец Чэн-хоу[492] получил от Сян-вана повеление хранить эти земли. Он собственноручно принял свод [судебных установлений] из Большой палаты. Верхняя статья свода гласит: "Если сын умертвит отца, подданный убьет государя, то их нельзя освободить от обычного наказания. Сдавший город и потерявший ребенка не получат снисхождения, даже если в царстве [объявлена] большая амнистия"[493]. Ныне Су Гао вежливо отказался от высокого назначения, чтобы до конца соблюсти долг отца и сына, а ты, господин, требуешь, чтобы доставили его живым. Значит, ты велишь мне пренебречь повелением Сян-вана и забыть свод из Большой палаты. Пусть мне будет грозить смертная казнь, но я никогда не осмелюсь сделать это". Су Гао, услыхав об этом, сказал: "Ведь Синьлин-цзюнь относится к числу жестоких и самовластных людей. Если отказать ему, то это принесет стране несчастье. Если я до конца соблюду [долг отца и сына], то не выполню долга подданного. Допустимо ли делать так, чтобы у моего господина возникли трудности в [царстве] Вэй". Тогда он направился к покоям посла, перерезал себе горло и умер. Когда Синьлин-цзюнь услыхал о смерти Су Гао, он надел траурное платье и удалился из своих палат. Послал гонца, чтобы просил прощения у Аньлин-цзюня: "Я — низкий человек. Оскудев умом, сказал тебе, господин, не то, что должно. Дерзаю с двойным поклоном [просить] снять с меня вину"»[494].

В современной исторической литературе было высказано мнение, что в ходе реформ Шан Яна в царстве Цинь характер жалованных поселений претерпел серьезные изменения, так что циньские хоу и цзюни начиная с середины IV в. до н. э. «были отстранены от непосредственного участия в управлении народом (населявшим пожалованные им территории. — К. В.)»[495]. Надо сказать, что это мнение вряд ли соответствует действительности. Достаточно вспомнить о том, что Тао и Хуаян — территории, принадлежавшие в первой половине III в. до н. э. фаворитам вдовствующей государыни Сюань, — предстают в свете высказываний современников как владения, независимые от центральной власти и даже противопоставляющие себя ей. Такими чертами наделяет их, в частности, Ин-хоу[496] в своей речи, обращенной к Чжао-вану: «Ин-хоу сказал Чжао вану: "Слыхал ли ты еще о том, что в [местности] Хэнсы рос куст, в котором обитал дух? Жил в Хэнсы дерзкий юноша, который, предложив кусту сыграть с ним в бо[497], сказал: "Если я выиграю у тебя, то твой дух перейдет ко мне на три дня. Если я проиграю, то стану твоим пленником". Затем он левой рукой кинул [кости] за своего соперника, а правой — за себя. Обыграл куст. Тот отдал ему свой дух на три дня. Когда же [по истечении срока] куст отправился, чтобы потребовать его назад, [юноша] ему не вернул. Через пять дней куст засох, а через семь дней погиб совершенно. А ведь государство — это твой куст, ван. Его сила — это твой дух, ван. Разве не опасно передавать ее другим людям? Я никогда не слыхивал, чтобы палец был больше локтя, а локоть больше бедра. Если случается так, то недуг непременно силен. Одному человеку бежать, неся тыкву, удобнее, чем сотне людей поддерживать ее [с разных сторон] на бегу. Если действительно сто человек потащат тыкву, то она расколется до сердцевины. Если [Цинь] не есть нечто подобное тыкве, то я умолкаю. Если же оно есть нечто, подобное тыкве, то царство будет расчленено. Я слыхал, когда на дереве обилие плодов, то ветки гнутся [под их тяжестью], а это вредит его сердцевине; рост столицы опасен для страны, усиление подданных опасно для их государя. А есть ли теперь среди чиновников поселений, начиная с тех, кто получает содержание в [один] доу [зерна] и до вышестоящих, вплоть до вэй и нэй ши, и даже в окружении вана такие, которые бы не были ставленниками сяна? Если в царстве не свершается никаких деяний, то я умолкаю. Но если в царстве свершаются деяния, то я непременно увижу еще тебя, ван, стоящим в одиночестве посреди дворцовых палат. Я боюсь за тебя, ван. Боюсь, что после твоей смерти царством будут владеть не твои сыновья и внуки. Я слыхал, что в древности у тех, кто был искусен в делах правления, авторитет имел опору внутри [страны], а их помощники распространяли его за пределами [страны]; [тогда] в делах правления не было беспорядка и помех, посланные [государем] неукоснительно исполняли поручения и не осмеливались совершать проступки. Ныне же посланцы вдовствующей государыни разъединяют правителей, распространяют [ее] верительные бирки по всей Поднебесной. Они держат в руках силы огромного царства, собирают мощные армии, организуют походы против правителей. Когда их войны победоносны, а нападения дают добычу, все доходы поступают в Тао, все деньги и шелка, полученные от других царств, стекаются в семейство вдовствующей государыни. Что касается доходов внутри страны, то часть их поступает в Хуаян. Из этого непременно воспоследует то, что в древности называли путем, ведущим государя к опасности, а царство к гибели. Три знатных [дома] истощают царство в интересах собственного благополучия. Если так, то как могут повеления исходить от тебя, ван? Как может