С этими словами иностранец начал разворачивать пакет. В нем оказались бутылка вина странной формы – явно иностранная, и не магазинная, а с винных погребов, даже пыль на ней сохранилась, и легкая закуска, большей частью фрукты.

– Бокалы у вас найдутся? – спросил Карл Францевич.

Олег смутился.

– С этим делом у меня напряг, – буркнул он неприязненно. – Был бокал… один, да и тот намедни упал и разбился.

– Это не беда, – бодро сказал немец. – Давайте любую посуду. Хорошее вино не может испортить даже простая глиняная кружка. Между прочим, с глины люди пили много веков подряд. И от этого особо не страдали.

Вино было просто превосходным. Тяжелое, густое, и в то же время обладающее восхитительным букетом и хорошей прозрачностью. На просвет оно было как чистый рубин. А еще вино оказалось очень хмельным.

Олег отпил совсем немного, треть стакана, и тем не менее вино зажгло внутри целое пожарище. Оно хлынуло по жилам, словно поток расплавленной лавы, мигом взбодрив художника и разом покончив с остатками мизантропического настроения и хандры.

– Как вино? – спросил немец, наблюдая за Олегом со странным интересом.

– Великолепное, – совершенно искренне ответил художник, у которого сразу поднялось настроение. – Никогда такого не пил.

Иностранец рассмеялся.

– Еще бы, – ответил он не без самодовольства. – Это настоящее фалерно – из лозы, которая произрастает в итальянской Кампаньи. Его пили еще римские цезари… – Немец сделал многозначительную паузу, уколол Олега острыми буравчиками своих мрачных темных глаз, и добавил: – Нужно отметить, что и Понтий Пилат, римский прокуратор и наместник Иудеи, оставивший изрядный след в истории, тоже был весьма неравнодушен к фалернскому…

«Причем тут Понтий Пилат? – безмятежно подумал Олег. – Винцо и впрямь славное, словно бальзам. Тяжести на душе как не бывало. Классный напиток… Надо узнать, где это фалерно можно купить. У меня теперь денег будет – как у собаки вшей. На что мне их тратить?».

– Мне хотелось бы иметь такое вино в своем баре, – сказал художник. – Не подскажете, где его можно приобрести?

Карл Францевич снова развеселился.

– Ах, любезнейший Олег Ильич! Сразу видно человека неискушенного в тонкостях виноделия. Впрочем, даже весьма опытный в своем деле sommelier[40]стал бы в тупик, предложи ему кто-нибудь продегустировать фалерно, которое мы сейчас пьем. Такие вина в супермаркетах не продаются. Иногда их выставляют на аукционы, но очень редко. Глоток этого фалерно почти равноценен такому же количеству – по весу – расплавленного золота.

От его слов Олег поперхнулся и резко отставил свой стакан в сторону.

– Вы… шутите? – спросил он, резко трезвея.

– Ни в коем случае. Разве я похож на шутника?

– Нет, но…

– Ни слова больше! Я понял вас. И прошу меня простить. Мне не стоило говорить о цене этой бутылки. Да, мне повезло купить коллекцию вин на аукционе, и среди них не только фалерно, но я весьма состоятельный человек и могу себе позволить маленькие слабости. И самое главное, дорогой Олег Ильич – все познается в сравнении.

– Не понимаю, о чем вы говорите…

– Ну это же так просто… То, что обычному человеку, не обремененному излишним количеством денег, представляется большой ценностью, для состоятельного джентльмена кажется сущим пустяком. Уверяю вас, есть такие закрытые клубы, где бокал вина стоит не меньше, чем эта бутылка фалерно, хотя по вкусовым и прочим особенностям наше вино стоит неизмеримо выше. И тем не менее, богатые господа платят. Но не за вино. А за возможность принадлежать к кругу избранных. Вот такая арифметика, милейший Олег Ильич.

После «лекции» иностранца пить вино Олегу расхотелось. Впрочем, и сам Карл Францевич не настаивал на продолжении застолья. Он вдруг поскучнел, стал серьезным и неулыбчивым. Выдержав необходимую паузу, иностранец сказал, поднимаясь:

– Премного вам благодарен, Олег Ильич, за то, что вы исполнили мою просьбу. Вот остальные деньги. Портрет я забираю.

– Но я ведь уже говорил, что лак еще не высох…

– Это ничего. Мы упакуем его так, чтобы не повредить красочный слой…

С этими словами Карл Францевич посмотрел на входную дверь… и тут же зазвенел колокольчик.

Недоумевающий Олег пошел открывать.

В мастерскую вошел водитель иностранца. Он нес плоскую картонную коробку точно по размеру подрамника портрета. Приветствовав художника вежливым кивком головы, он, повинуясь жесту немца, быстро и сноровисто уложил портрет в коробку и ушел, держа ее перед собой горизонтально, словно в ней находился торт.

– Всего вам доброго, – попрощался Карл Францевич. – Мне бы хотелось надеяться, что мы еще продолжим наше плодотворное сотрудничество.

Олег неопределенно пожал плечами.

– Да, кстати, едва не забыл! – Иностранец остановился на пороге. – Вашими полотнами заинтересовались зарубежные коллекционеры. Надеюсь, вы простите меня за то, что я дал им ваш адрес и номера телефонов – того, что в мастерской, и мобильного.

– Заинтересовались?… – Художник решил, что ослышался.

– Именно так, милейший Олег Ильич, именно так. Советую вам не продешевить. Они все равно купят. Это истинные ценители. Они умею различить подлинный талант. До свидания…

Карл Францевич ушел. Дверь закрылась. Ошеломленный Олег глядел на нее, как завороженный, глупо хлопая ресницами. Неужели его мечты начали сбываться?!

Он перевел взгляд на стол. Там лежала очередная пачка долларов. Художник взял ее в руки и почувствовал, как в нем просыпается чувство уверенности в своих силах, которое он уже начал терять из-за творческих неудач.

Живем!!! – мысленно вскричал Олег. Какая-то неестественная радость заполонила все его естество, и художник затанцевал, запрыгал по мастерской как молодой козлик.

Так случается с умирающим от голода и жажды путником, наткнувшимся на оазис посреди пустыни, а в нем – водоем с чистой родниковой водой, над которым растут пальмы и созревают кокосы и бананы.

Еще совсем недавно Олег чувствовал себя никчемным неудачником. Одним из тех мазил, которые вечно плачутся, что общество не оценило их талант. И которые топят последние его крохи в вине.

Встреча со странным немцем все поставила на свои места. Он востребован! Олег совершенно не сомневался, что ему скоро позвонят упомянутые Карлом Францевичем коллекционеры. Этот иностранец слов на ветер не бросает.