У нее были и другие симптомы. «Я чувствую, как мой язык будто увеличивается в размерах во время приступа, и я начинаю давиться им. Рот при этом наполняется слюной, а иногда и кровью, если я прикушу язык». Еще она сообщила мне, что приступы обостряются за несколько дней до месячных.

Помимо страха, который вызывают у моей пациентки эти приступы, она чувствует себя измученной из-за постоянного ужасного недосыпа. «Мне приходится ходить на работу и пытаться вести себя как нормальный человек. Мне приходится постоянно прилагать усилия. Единственное, что придает мне силы, – это дети». Она сейчас работает воспитателем детей с особыми потребностями, что, с учетом ее собственного детства, легко можно понять. Когда же она приходит домой, больше ничего не остается: ей только и хочется, что поспать, и она частенько засыпает прямо на диване. Но даже тогда просыпается из-за приступов. Джанис боится самого сна.

Я спросил у нее, как давно это продолжается. «Я отчетливо помню приступы со средней школы», – ответила она. Когда я поинтересовался, почему все это время она не обращалась за помощью, Джанис объяснила: «Я говорила про свою проблему родителям, однако они полностью меня игнорировали. У нас дома было правило: болеть – плохо, так что давай возьми себя в руки и не поднимай шумиху». Позже, в детском доме: «Я помню, как говорила воспитателям: „У меня каждую ночь проблемы с дыханием”, – а они списывали это на то, что я трудный ребенок с непростым детством и просто так себя веду. „Ей нужно дать успокоительное, и проблема будет решена”, – говорили они».

Джанис помнит первый раз, когда кто-то всерьез отнесся к ее симптомам. Когда ей было за двадцать, она ночевала у сестры, и случился очередной приступ. Сестра так перепугалась, что вызвала «Скорую». «Она действительно поверила, что со мной что-то не так», – говорит Джанис. В больнице, однако, врачи от ее симптомов лишь отмахнулись. «Они сказали, что дело не может быть так уж плохо, поскольку я выгляжу вполне здоровой». И она продолжала жить, как прежде. «Я иногда ходила к врачам и упоминала про свои приступы, а они говорили: „Да это же астма!” – и выписывали мне ингаляторы».

Так как апноэ у моей пациентки не было, другим возможным объяснением ее приступов удушья по ночам был рефлюкс, при котором кислота из желудка поднимается и начинает раздражать горло, вызывая спазм мышц в горле. Вместе с тем, чем дольше я слушаю ее рассказ, тем меньше мне это заболевание напоминает рефлюкс или астму. На апноэ во сне тоже не слишком похоже. Я сказал ей, что все это очень похоже на эпилепсию.

* * *

Стоит сказать слово «эпилепсия», и сразу же на ум приходят образы ужасных конвульсий, трясущегося целиком тела, извивающегося на полу человека с багровым лицом, у которого изо рта выступает пена, который мочится под себя.

Для некоторых пациентов с эпилепсией это описание довольно точное. Электрическая активность в мозге является строго регулируемым и выверенным явлением, и эта точность, это незаметное взаимодействие между различными нейронами и кроется за всеми нашими неврологическими функциями: нашей речью, зрением, восприятием, движениями, сознанием – за всем.

Эпилепсия представляет собой потерю контроля над электрическими импульсами. Когда процессы, столь жестко контролирующие эти импульсы, подавляются, будь то из-за какого-то наследственного заболевания или из-за раздражения мозга, например, вследствие опухоли, инфекции или кровоизлияния, то в коре головного мозга – сером веществе, обволакивающем его, подобно скорлупе грецкого ореха, – начинается совершенно неконтролируемая электрическая активность. Нейроны действуют синхронно, посылая свои сигналы одновременно (в то время как обычно они общаются между собой тщательно организованным образом), нарушая нормальную активность мозга.

Представьте себе палубу корабля, по которой сотни людей расхаживают туда-сюда, все в разных направлениях. Если все они начнут бегать одновременно от левого борта к правому и обратно, то корабль будет раскачиваться и даже может перевернуться. Когда эти области синхронизированной электрической активности распространяются по всему мозгу, это приводит к тем самым конвульсиям – все мышечные группы активируются, теряется контроль над движениями и работой мочевого пузыря, человек теряет сознание.

Вместе с тем по причинам, которые мы пока до конца не понимаем, у некоторых людей припадки не распространяются по всему мозгу. Они зарождаются в определенной его части и остаются в ограниченной области, не расходятся во все стороны, и область аномальной активности оказывается ограничена одним или несколькими участками мозга. В таких случаях эти припадки, именуемые локальными эпилептическими, не приводят к генерализованным судорогам. Внешние и внутренние проявления локальных приступов определяются тем, какая именно часть мозга оказалась в них задействована.

Причем не все приступы эпилепсии приводят к дрожи.

Пациенты с приступами эпилепсии в височной доле могут внезапно почувствовать какой-то резкий запах, столкнуться с нарушением речи либо ощутить чувство обреченности. Вовлеченность участков, отвечающих за память, может вызывать дежавю – то самое внезапное ощущение, что происходящее вокруг уже случалось, с которым мы все иногда сталкиваемся, либо противоположное ему жамевю, когда обстановка, которая должна быть нам знакома, кажется чем-то новым, тем, чего мы прежде никогда не видели. Если приступ распространится на двигательную зону, то могут начаться подергивания конечностей, либо же он может привести к дезориентации или нарушениям восприятия, не вызывая при этом потери сознания.

Я отчетливо помню, как, будучи младшим врачом, принимал в отделении неотложной помощи женщину, которую нашли бесцельно блуждающей по улицам. Такое случалось с ней часто, и ее терапевт предположил болезнь Альцгеймера. Во время осмотра, однако, помимо дезориентации, также были обнаружены ритмичные подергивания правой руки, указывающие на приступ эпилепсии. Внутривенное введение противоэпилептического препарата сразу же привело пациентку в норму, и дезориентация вместе с судорожными движениями прошла.

За годы практики мне доводилось быть свидетелем весьма странных и удивительных проявлений эпилепсии. Например, у юноши, чье зрение внезапно менялось на 180 градусов, отчего мир вокруг он видел перевернутым. Его приступы затрагивали теменную долю, отвечающую за анализ пространства. Был еще мужчина шестидесяти лет, чьи приступы в височной доле приводили к настолько яркому чувству религиозного экстаза, что он ощущал свою связь с богом. Он отказывался лечить эпилепсию, так как боялся, что это лишит его духовных переживаний. Я встречал нескольких пациентов, страдавших от зрительных галлюцинаций, ставших следствием приступов в затылочной доле, где расположена зрительная кора.