— Интересно, как Круг отнесется к ордам плутонцев на Земле? — Мать криво усмехнулась.

— Хреново отнесется, — ответил я. — Потому сразу после Конклава придется вырубить всех в таверне и закрыть их портал. Все должно выглядеть так, словно это сделал Конклав.

— Ты уверен? — спросил Грешник. — Нельзя никак по-другому?

Конечно, я помнил его отношение к убийствам и ответил жестко, как мог, чтобы не оставить и капли сомнений в моих намерениях:

— Да, уверен. Когда мы вырвемся, нам придется встать против целой стороны, против семи доменов. Воинство Небесное наверняка без восторга отнесется к уничтожению своих союзников и наверняка захочет подгрести под себя Плутон. При этом вдобавок вешать на себя армию Круга? Нет уж. Больше своих положим, разгребая последствия.

На этом разговор заглох. Мать и Тер уединились и долго о чем-то беседовали вполголоса, Грешник медитировал, сидя неподвижно, как статуя. Шут жонглировал двумя кинжалами, подбрасывая и ловя их одной рукой по очереди. Я знал: он так делает, когда что-то обдумывает. Я завалился спать. Как-то почувствовал себя выпавшим из компании — и ушел. И спалось мне вполне спокойно. В конце концов, пожелай наши возможные союзники что с нами сделать, помешать им мы не смогли бы, — так зачем зря дергаться?

* * *

На следующее утро Агни позвал меня к Хантеру. Только меня. Я начал было возражать, но провожатый сказал, что и Хантер будет один. Мы встретились в Тронном зале — так я его для себя назвал. Кроме трона там стояло еще одно кресло, видимо специально принесенное для меня.

Мы посидели, помолчали, меряя друг друга взглядами. Долго сидели так. Словно не знали, с чего начать. Не переговоры, а поединок воль какой-то — кто первый заговорит. И наступил момент, когда Хантер не выдержал:

— Ну как, подумал или еще время надо?

— А о чем там думать? — небрежно отозвался я. — Если разобраться, что ты мне вчера рассказал? Героическую историю братства имени моего отца? Ну да, красиво, поучительно, эпично, задери меня вампир! На два серебряных история, а то и на три, но ты ведь не заработать хотел.

Я услышал, как Хантер скрипнул зубами. Хорошо. Я его немного разозлил, сбил вчерашнюю маску спокойствия.

— Я тебе не только истории рассказывал, — сквозь зубы ответил он.

— А что еще? Так, пара общих фраз, ничего конкретного. Хотя я понимаю, договариваться лучше наедине. Кровь Хансера дорогого стоит. Возможно, не все твои одобрят.

— Моих братьев оставь мне. Понимаешь ли, — желчно продолжил он, — открывать все карты неизвестно кому — союзнику или сопернику — тоже не годится.

— Понимаю.

— Вот лично ты что мне можешь предложить? Твоя армия — пять человек, включая тебя самого.

Про себя я отметил, что Кота и Магнуса он не посчитал. Не думает, что они — значимые фигуры. Это тоже хорошо.

— Символ, знамя, тряпка на палке, — ехидно продолжал он. — Какова цена тряпки?

— Если тысячи бойцов без нее не двинутся против врага, цена тряпки — цена победы. Какова цена победы?

Он вдруг успокоился, посмотрел на меня в упор, прикрыв один глаз. Да, именно свой глаз. На меня бесчувственно уставилась черная жемчужина, и показалось, что Хантер этой жемчужиной видит, что это — нечто большее, чем просто экстравагантная побрякушка.

— Нам придется делить шкуру неубитого медведя, — проворчал он себе под нос.

— Вот именно — разделить эту самую шкуру, всю, до последнего лоскутка, до волосинки, до последней блохи, скачущей по загривку нашего медведя, и только после этого у нас начнется серьезный разговор. И заметь, моя доля должна быть больше.

— Почему? — Он опешил от такой наглости.

— Хантер, Хантер. Ну что тебе непонятно? Я ввязываюсь в сомнительную авантюру, не зная ни сил твоей армии, ни ее способностей, ни сил врага, проклятье, ничего не зная. Мало того, я ставлю свою жизнь на кон — ведь ты не примешь клятвы, позволяющей мне отсидеться в тылу. Кровь Хансера — хорошо, но без его духа она мертва. Чтобы бросить твоих братьев в бой, мне, может быть, и хватит простых слов, но, чтобы они не сбежали, мне надо затмить даже своего отца. Даже если ты будешь рядом, геройствовать — мне. Мне создавать очередной сюжет для твоих эпических сказок! Так что не надо тут вилять хвостом! Тебе нужен герой — он будет, но и долю ему давай геройскую!

Я сам слегка зажегся от своих слов и тут же осадил: «Тихо, Миракл, тихо, холодная голова». Единственный живой глаз Хантера горел, предводитель братства улыбался. Я только что, так сказать, продемонстрировал ему товар лицом.

— Понимаю, почему друиды вцепились в вас так, — сказал он.

— В кого «в нас»? — не понял я.

— В вашу семейку, проклятье!

— И почему?

— Проклятье, ты не понял? Итак, посмотри, те, кого мы знаем. Эмир Хаким, твой дед, — символ для воинов пустыни, тот, кто привязал бедуинов к Иерусалимскому братству крепче веревок, символ союза с друидами. Твоя бабка — символ непокорности, символ для каждой женщины пустыни, пример того, как жить и как умирать перед лицом врагов. Твой отец — тут мне и сказать нечего, имеющий уши — видит. — Он хохотнул, потешаясь своей шутке. — Твоя тетка Гюрза — символ для женщин Плутона. Та, которая превзошла почти всех мужчин! Даже твой дядюшка, тот, о котором мельком упоминает Луи, — символ вырождения. Вы — семейка символов! У вас наследственный талант!

— Я бы предпочел, к примеру, талант Леонида Багряного. Стратег, тактик, полководец, которого обожают его воины.

— Ха, Леонид, — Хантер рассмеялся. — Леонид! Проклятье, а чьим именем он зовет своих воинов в бой?!

— Ладно, мы сейчас не об этом говорим, — поспешил я сменить тему.

— Добро. — Он успокоился практически сразу. — Итак, давай я тебе скажу, что нужно нашему братству, остальное ты сможешь забрать себе.

— А я расскажу, что мне нужно будет от вашего братства, — в тон ему добавил я. — Остальное меня не волнует.

— Это лучше, чем ходить вокруг да около, — согласился он.

— Тогда я тебя слушаю.

Вот он, ключевой момент. Ни в коем случае нельзя позволить ему перехитрить меня. Понятно, почему он захотел переговоров один на один, — знал, что познавшую таинства обмануть практически невозможно. Но у меня был Мир Видений, и я осторожно скользнул на его грань. Это очень сложно — не позволить себе провалиться в него, при этом воспринимая два Мира сразу. В Мире Видений не просто видна ложь: видны мотивы, цели, если ты, конечно, достаточно опытен, чтобы их различить.

— Итак, первое, — начал он. — Мне нужен свой домен с алтарем. И второе: Плутон сам по себе мне не нужен, но я хочу иметь доступ к нему для вербовки новых бойцов.

— Вообще пока не знаю, как мы будем осуществлять связь Плутона с Луной, — признался я. — Думаю, когда дорвемся до портала, мы это решим. Создадим еще один. Мне эта планета сама по себе тоже не очень нужна, только разве что как надежный тыл.