Сенатор Бьюкенен явился в восемь часов. Как только он принялся оглядывать зал (без сомнения, ища человека в чёрной шляпе), я заслонил рукой верхнюю часть лица и отвернулся, чтобы он меня не узнал. Протискиваясь между двумя женщинами, которые пришли раньше, Бьюкенен вначале не заметил принявшего чужой облик Холмса; но когда одна из развязных особ, захихикав, о чём-то нахально спросила импозантного господина с копной седых волос, в поле его зрения оказался призрак Дэвида Грэма Филлипса в тирольской шляпе, а точнее, сидевший у задней стены паба Шерлок Холмс.

Я видел, как разочарованно вытянулись лица женщин, когда Бьюкенен проигнорировал их, но его лица я видеть не мог, поскольку бывший сенатор стоял спиной ко мне, и, чтобы завершить эту часть повествования, мне придётся обратиться к свидетельству Холмса.

«Узнав» человека, сидевшего перед ним, Бьюкенен раскрыл рот. Равнодушный к чарам ночных бабочек, он нерешительно двинулся к столику Холмса. Остановившись в двух-трёх футах от привидения, которое продолжало пускать к потолку клубы дыма, уже не столь густые, как прежде, Бьюкенен прошептал:

— Ты мёртв. Это всем известно. — И, словно вновь утверждая этот факт, он повторил: — Ты мёртв.

Замерев на месте, Бьюкенен продолжал таращиться на переодетого Холмса.

Присутствующие тоже стали поглядывать на них. Впрочем, они смотрели не на фатоватого джентльмена, сидевшего за столом, а на сенатора, застывшего перед ним, как Макбет перед духом Банко.

Со своего места я увидел мрачную усмешку, появившуюся на лице Холмса.

— Не смей ухмыляться! — прорычал Бьюкенен уже почти в полный голос. — Не говори, что это сделал я. Все они хотели это сделать, каждый из них. Я не виноват, если у всех, кроме меня, кишка тонка оказалась.

Внезапно Холмс вскочил на ноги и воздел указующий перст на Бьюкенена.

— Нет! — завопил сенатор, так что все, кто был в пабе, повернули головы в его сторону. — Оставь меня в покое! — крикнул он и сделал два маленьких шажка назад. Затем быстро повернулся, опрокинув по пути стул, бросился к выходу и исчез в тумане, который словно поглотил его.

Мы с Холмсом тоже бросились к дверям, но две дамочки, пристававшие к Бьюкенену, стали хватать нас за руки.

— Подожди, миленочек, — пропищала та, что была ближе ко мне, — куда поспешаешь?

— Вас двое, и нас двое, — подхватила другая, похотливо подмигнув.

Когда мы наконец отделались от них и выскочили на окутанную туманом улицу, Бьюкенена нигде не было видно. Мы пошли на тусклый свет, разливавшийся перед «Лэнгэмом», но, расспросив портье и людей в вестибюле, поняли, что, выскочив из паба, в отель сенатор не возвратился.

Лондон огромен, и потому напрашивался естественный вывод: туман не туман, а в городе легко затеряться. Разумеется, эта аксиома в первую очередь применима к простым людям, а не к известным и заметным личностям.

— Он далеко не уйдёт, Уотсон, — заверил меня Холмс. — В такую погоду не побегаешь. Кроме того, мистера Бьюкенена слишком многие знают. Сегодня мы можем уведомить нашего старого друга Стенли Хопкинса из Скотленд-Ярда, что разыскиваем сенатора. Хопкинса только что сделали старшим инспектором, он сумеет нам помочь. Своими силами Бьюкенена мы в этом тумане не найдём. Завтра рано утром стоит навести справки среди живущих в Лондоне американцев. Выследить бывшего сенатора США не так уж трудно.

Этот мир — одно сплошное пустословие! Научись мужчины и женщины возводить свои идеалы на твёрдой почве реальности, а не на зыбучих песках лжи и притворства, разве не дотянулась бы эта башня до звёзд куда верней, хотя и гораздо медленней?

Дэвид Грэм Филлипс. История мужа

— Быстрее, Уотсон! Нельзя терять ни минуты!

Такими словами утром в пятницу, 10 апреля, прервал мой глубокий сон Шерлок Холмс.

— Быстрее, приятель! — повторил он. — Это моя неповоротливость во всём виновата! Одевайтесь! Едем на вокзал Ватерлоо!

Всё ещё сонный после наших ночных блужданий, я поспешно оделся, так как Холмс уже нанял экипаж, который ждал нас прямо под дверью. Только когда мы уселись в него, я осмелился спросить, что случилось.

Нетерпеливо барабаня длинными пальцами по подлокотнику, Холмс рассказал о событиях, произошедших утром. Он снова побывал в «Лэнгэме», чтобы справиться о Бьюкенене. Сенатор до сих пор не вернулся, и его перепуганная жена понятия не имела, где он, зато Холмс встретил съезжавших из отеля полковника Астора и его жену, которых мы видели с Бьюкененом два дня назад. Оказалось, сегодня Асторы уезжали в Америку. Холмс представился и, едва дослушав дифирамбы в свою честь, выяснил, что прошлой ночью они видели Бьюкенена. Сенатор, зная о том, что его друзья собирались в театр «Друри-Лейн», сумел в тумане добраться туда. Поймав их в антракте, Бьюкенен, находившийся в крайнем возбуждении (по словам Астора, он выглядел так, будто увидел привидение), заявил о намерении как можно скорее уехать из страны.

— Могу его понять, — вставил я.

Астор, продолжал Холмс, сообщил Бьюкенену, что сегодня они с супругой отплывают обратно, и предположил, что, хотя все билеты на пароход наверняка распроданы, для бывшего сенатора что-нибудь придумают.

— Короче говоря, Уотсон, если мы не успеем в Саутгемптон к полудню — а до него осталось чуть больше двух часов, — мистер Бьюкенен будет уже на пути в Америку. Я сам вернулся только затем, чтобы захватить свой револьвер.

— Но почему бы сначала не телеграфировать полиции, чтобы его задержали? — спросил я.

— На каком основании, дружище? Из-за того, что он принял всерьёз моё перевоплощение в Дэвида Грэма Филлипса? Считайте это типичной реакцией театрального критика. Встречался на концерте с Голдсборо? Полиция просто посмеётся над нами, и будет права. Нет, мой друг, если мы не вытянем из сенатора окончательное признание, боюсь, он вернётся в Америку, где ни у кого нет особого желания расследовать дело, закрытое полицией Нью-Йорка.

Мы приехали на вокзал Ватерлоо без нескольких минут десять. Холмс поспешно купил два билета первого класса до Саутгемптона, но кассир предупредил его, что поезд, возможно, уже ушёл. Мы бросились на дебаркадер и, благодаря солнечному свету, просачивавшемуся через стеклянную крышу, сразу отыскали взглядом платформу 12, от которой отправлялся поезд, доставлявший пассажиров к пароходам компании «Уайт стар». К сожалению, нам надо было пройти ещё полвокзала, чтобы добраться до него. А хуже всего было то, что в этот самый момент мы увидели, как далеко впереди поднимают зелёный флажок и дают отходный свисток. И прежде чем мы сдвинулись с места (хотя, видит Бог, мы так и так не успели бы на этот поезд), вагоны тронулись, с каждой секундой набирая темп. Мы смотрели на необычайно длинную вереницу переполненных вагонов первого класса с синей обивкой, украшенной золотой тесьмой, но Бьюкенена так и не заметили.

— Что ж, Холмс… — уныло начал я, но, к моему изумлению, его не было рядом.