— Алипет снова здесь, — сказал Клейтелий, и Соклей убедился, что и впрямь не спит. — Птолемей хочет видеть вас обоих, немедленно.

— Но хочу ли я видеть Птолемея? — пробормотал Соклей.

Он раздраженно помотал головой. Какая разница, хочет он или нет? Даже свободный эллин понимал, что его свобода имеет свои пределы, когда имел дело с генералом Александра.

Соклей похлопал Фестилис со словами:

— Поспи еще, если можешь. Это не имеет к тебе никакого отношения.

Затем набросил хитон и вышел по двор. В тот же миг из смежной комнаты появился Менедем; он тоже не выглядел счастливым.

— Что теперь? — вопросил он Алипета.

Приближенный Птолемея только пожал плечами и сказал:

— Пойдемте со мной.

Ворча и зевая, Соклей и Менедем последовали за ним.

Как и вчера, они застали Птолемея за завтраком. В это утро, однако, он не предложил им поесть, а уставился на родосцев таким взглядом, который заставил их вспомнить все грехи и испугаться возможного наказания. Соклей очень старался сохранить бесстрастное выражение лица.

«Знает ли Птолемей об изумрудах?» — нервно гадал он.

Он бросил взгляд на Менедема. Его двоюродный брат, к счастью, был не таким человеком, чтобы выглядеть виноватым, даже если ощущал свою вину.

Птолемей выпятил крутой подбородок и прорычал:

— Почему вы не сказали мне, что, когда плыли на Книд, у вас на борту был офицер одноглазого ублюдка?

Он, без сомнения, собирался их запугать. Но, так как его прямой вопрос не имел никакого отношения к изумрудам, братья испытали скорее облегчение, чем страх.

— А почему мы должны были об этом говорить? — отозвался Соклей. — Родос свободен, независим и нейтрален. Мы можем перевозить любого, кто платит за проезд.

— Он заплатил десять драхм, господин, — добавил Менедем.

— Десять драхм за проезд от Родоса до Книда? Вы хорошо его ободрали, — сказал Птолемей.

Его гнев, казалось, испарился; возможно, он облачался в него, как человек облачается в гиматий прохладным утром — чтобы сбросить, когда солнце поднимется выше.

Птолемей смотрел на двух торговцев.

— Стало быть, вы свободные и нейтральные родосцы, вот как?

— Да, господин, — храбро сказал Соклей.

— Ну что ж, — проговорил Птолемей. — Если вы действительно послужили Антигону и заработали на этом, не послужите ли вы также и мне?

— Если мы заработаем на этом, — ответил Менедем.

— Заработаете, — заявил Птолемей тоном, не допускающим возражений. — Я заплачу талант серебра: двадцать мин — вперед, чтобы вы в пути не нуждались в деньгах, а остальные сорок будут ждать вас по возвращении на Кос.

— Талант? — прошептали Соклей и Менедем.

Шестьдесят мин, шесть тысяч драхм… Это были огромные деньги. Соклей медленно сказал:

— Ты бы не предложил нам столько серебра просто так, господин. Что у тебя на уме?

— Ты смышленый парень, верно? Я понял это еще раньше, глядя, как ты торгуешься, — сказал Птолемей. — Да, ты прав: я не заплатил бы так много за выполнение легкого поручения. Ты знаешь, что племянник Антигона Полемей в прошлом году порвал со своим дядей и перешел к Кассандру?

Менедем кивнул, в то время как Соклей ответил:

— Да, мы это знаем.

— Вот и хорошо, — быстро проговорил Птолемей. — Сейчас он отсиживается в городе Халкида на острове Эвбея. Он решил, что Кассандр ему нравится не больше, чем нравился родной дядя. Полемей ревнует к сыновьям Антигона. Понятия не имею, в чем суть его размолвки с Кассандром — я просто знаю, что она произошла. Думаю, Полемей пригодился бы мне в качестве союзника.

«Ты имеешь в виду — он пригодился бы тебе в качестве орудия», — подумал Соклей, гадая, насколько мудр правитель Египта. Если Полемей в течение года успел разругаться и с Антигоном, и с Кассандром, он вполне мог продаться любому, кто попытался бы его заполучить. Но какое их дело, пусть Птолемей сам об этом беспокоится.

— Ты хочешь, чтобы мы отправились в Халкиду?

— Верно. И доставили Полемея сюда, ко мне, — кивнул Птолемей. — Ему нужно ускользнуть с острова так, чтобы никто об этом не узнал — у Полемея нет флота, чтобы просто взять и уплыть.

— Да, у него нет судов, — согласился Соклей. — И по пути на юг ему бы пришлось пройти мимо берега Аттики. Афины уже не те, что были во времена Перикла, но все еще имеют солидный флот, а Деметрий Фалерский — ставленник Кассандра.

— Именно. Признаться, далеко не все мои офицеры соображают так быстро, — сказал Птолемей. — Воины Полемея смогут постепенно выбраться с острова на небольших судах, как только он покинет Эвбею. Кого-то он потеряет, но большинство присоединится к нему здесь. Сам Полемей — вот кто по-настоящему мне нужен. Что скажете, родосцы?

Соклею очень хотелось сказать «нет», ибо поручение Птолемея задержит их прибытие в Афины с черепом грифона. И эта отсрочка будет еще невыносимее оттого, что «Афродита» пройдет мимо берега Аттики по пути в Халкиду и обратно. Но Птолемей предоставил им с Менедемом вескую причину сказать «да» или, если посмотреть под другим углом, целых шесть тысяч маленьких причин.

Эта мысль вряд ли пришла Соклею в голову раньше, чем Менедему, который как капитан акатоса имел право решающего голоса. Он и воспользовался этим правом, ответив:

— Господин, мы согласны.

— Хорошо. Я так и думал, что вы согласитесь, как только убедился, что на самом деле вы не на стороне Антигона, — заявил Птолемей.

Он щелкнул пальцами и окликнул раба, который поспешил прочь и вернулся с хлебом, оливковым маслом и вином для Соклея и Менедема.

«Мало того что Птолемей пытался запугать нас, пока выяснял наше отношение к Эвксениду, так он еще и не хочет завтракать с нами», — понял Соклей.

— Господин, нельзя ли нам перед отплытием сделать новое рулевое весло? — спросил Менедем. — Сейчас у нас самодельное, из зеленого дерева. Мы добрались с ним досюда, но…

— Я пошлю на ваше судно плотника прямо сейчас, — ответил Птолемей и отправил с посланием еще одного раба. — Могу я еще что-нибудь для вас сделать? Я хочу, чтобы Полемей очутился здесь как можно быстрей. Вы в чем-нибудь нуждаетесь?

— В деньгах, — сказал Соклей.

Птолемей улыбнулся.

— Ах да, деньги. Не беспокойтесь. Они будут на борту вашего судна до наступления вечера.

Соклей ему верил. Множество людей, даже те, что заключают крупные сделки, солгали бы, назначив такую сумму. Другие бы бесконечно торговались. Сам Птолемей ожесточенно торговался из-за тигровой шкуры. Однако шкуру он хотел заполучить, но это было вовсе не обязательно. Тогда как привезти племянника Антигона на Кос — это совсем другое дело.