Папа сделал вид, что тронут такой верностью святой церкви, и согласно кивнул:

– Успокойтесь, дочь моя, я все улажу.

– Только не говорите мужу, что я просила об этом, он подумает, что я хочу его заставить венчаться. А для меня поистине беда – отсутствие настоящего благословения.

Папа Пий поговорил с Наполеоном, тот согласился, даже подумав, что именно из-за отсутствия венчания у них нет детей, венчание состоялось, как и сама коронация.

2 декабря 1804 года Франция обрела императора и императрицу – Наполеона и Жозефину.

При этом не обошлось без маленьких скандалов. Не желая нести за будущей императрицей ее шлейф, как полагалось по статусу, Полина и Каролина так дернули этот шлейф, что Жозефина едва не упала. Заметив это, Наполеон коротко пообещал, что сейчас их место раз и навсегда займут другие. Пришлось угомониться.

Второй казус случился с самим Наполеоном. Его страшно раздражала медлительность весьма и весьма пожилого папы, потому, поднявшись по ступеням к алтарю в соборе Парижской Богоматери, Наполеон взял из его рук корону и сам возложил себе на голову! По рядам пронесся потрясенный шепот.

Следом вчерашний консул точно так же возложил корону на голову своей супруги. Жозефина стала императрицей!

Она пробыла таковой пять лет и снискала добрую память о себе и у французов, и у всех стран, которые Наполеон успел покорить.

Как бы ни скрипели зубами сестры и братья Бонапарт, венчание, а затем коронация состоялись. Наполеон был обижен на свою родню, потому что мадам Летиция вовсе не приехала на коронацию, нарочно на это время удалившись в Марсель. У сына такой важный день, он становился императором, а самые близкие родные даже поздравляли сквозь зубы.

На фоне этого особенно приятными были искренние поздравления Гортензии и Эжена. В их глазах не было ни зависти, ни недовольства, но не только потому, что их мать стала императрицей, но и потому, что таких вершин достиг отчим.

Но, став императрицей, Жозефина вовсе не получила спокойную жизнь. Если до того у Наполеона были любовницы-актрисы, то теперь объявилось множество желающих стать фаворитками! Если есть корона, почему бы не стать фавориткой? Бороться с такими оказалось куда сложней.

Если на актрису одно появление супруги действовало как хорошая метла, то фаворитки жен никогда не боялись. Напротив, наставить рога и даже подвинуть «старуху Жозефину» теперь казалось просто делом чести.

Но быстро нашлись те, кто от намерений перешел к делу.

Супруга государственного советника и генерального директора мадам Дюшатель была хороша собой, ее продолговатые темно-синие глаза были весьма выразительны, как и само лицо, хотя все прекрасно знали, что она лжива от макушки до пяток. Заполучить Наполеона в постель не представляло труда, он решительно шел на всякого рода связи, для которых имелись потайные спаленки при каждом кабинете.

При первой же встрече он понял, что мадам Дюшатель весьма подходит ему по темпераменту и привычкам. Но императрицу не обманешь, она хоть и ворчала по поводу актерских увлечений мужа или ссорилась с ним из-за постоянных мелких интрижек, но большого значения таким шалостям не придавала. Теперь Жозефина кожей почувствовала настоящую опасность.

Дюшатель активно помогало все семейство Бонапарт, особенно старалась Каролина.

Доходило до нелепостей, страшно оскорблявших Жозефину. Наполеон, не желая подвергать любовницу опасностям, сам крался вечером босиком в ее комнату. Его многолетний камердинер Констан рассказывал:

«Каждый вечер император выжидал, пока все во дворце заснут, и крался переходами в комнату мадам Дюшатель, в кальсонах, без чулок и туфель. Однажды он так задержался, что это грозило скандалом. После этого я, по распоряжению императора, стал договариваться с горничной мадам Дюшатель, что она время от времени будет напоминать своей госпоже, который теперь час.

Тем не менее случилось так, что взволнованный император, возвратившись к себе, рассказал мне, что наткнулся у дверей потайной комнаты на горничную императрицы. Кляня любопытство женского пола, он послал меня к юной шпионке из «вражеского лагеря» с приказом держать язык за зубами и не попадаться ему более на пути, не то она будет выставлена из дворца. Я добавил к этим угрозам более мягкое средство увещевания – ведь молчание можно и купить – и что бы то ни было, страх или благодарность, но любопытная служанка не проболталась».

На какие только уловки не пускалась Жозефина, чтобы узнать правду, которую и без того знала.

Оскорбительней всего было то, что император ухаживал за Дюшатель практически открыто, временами даже высмеивая ревнивицу-жену. Дюшатель смотрела насмешливо и свысока, сестры Наполеона смеялись открыто.

Наполеон вызвал к себе камеристку и подругу Жозефины мадам Ремюза и отчитал ее как девчонку, доведя до слез, за то, что та не удерживает императрицу от глупых поступков и подозрений:

– Она ставит меня и себя в смешное положение, следя за мной и подозревая в неверности! Я не имею никакой любовницы, и обвинять меня в этом глупо!

Накричав на подругу своей супруги, Наполеон отправился в… потайную спаленку, где мадам Дюшатель ждала его неглиже…

Двор ждал скандала, и тот не замедлил случиться.

В Сен-Клу во время одного из приемов Жозефина заметила, как исчез сначала император, а потом осторожно выскользнула прочь и Дюшатель.

Жозефина, доведенная до крайности, решилась на скандал. Она попросила Ремюза, чтобы та прикрыла ее собственное отсутствие, и отправилась следом за влюбленной парочкой.

Слуги продажны всегда, императрица уже знала, где находится та самая потайная комната. Не найдя мужа в кабинете, Жозефина отправилась туда. Из-за двери действительно доносился смех Дюшатель и голос Наполеона. Забыв гордость, императрица принялась стучать в дверь, требуя, чтобы ей открыли, и зовя Дюшатель.

Когда дверь распахнулась, то Жозефина увидела взъяренного Наполеона, одежда которого, конечно, не была в порядке, а позади него перепуганную Дюшатель.

После этого между супругами произошла безобразная сцена с битьем китайских ваз, причем посуду громил император. Его крики «Я – это я!» слышал весь двор.

Таким образом Наполеон пытался объяснить своей жене, что он, как лицо, стоящее выше морали и любых упреков, может заводить хоть гарем и не должен давать отчет в своих действиях никому.

Его отношения с фавориткой продолжались. Жозефина не удержалась, чтобы не сказать о пророчестве Ленорман:

– Наполеон, твое падение начнется тогда, когда ты предашь меня.

Получила новую порцию крика и битых ваз. Весь фарфор перепортить не удалось, хотя и сама Жозефина с удовольствием укокошила пару шедевров, все же это Сен-Клу, а не Мальмезон, можно бить хоть каждую вторую.

Жизнь во дворце превратилась в ад, каждый шаг, каждое слово императора и его любовницы обсуждались, причем сторонники Дюшатель, прежде всего Каролина, старались, чтобы Жозефина все слышала, была в курсе встреч и тайных свиданий… Сделать что-то с соперницей Жозефина не могла, за любовницу заступался император. Удалиться в Мальмезон означало признать свое полное поражение и уступить место рядом с мужем любовнице. Положение у Жозефины было ужасным, ей оставалось только плакать.