Он помнил, как она плакала, сказав, будто ради него откажется от всего, что ей предложит этот человек. Ему следовало знать цену этим слезам, ведь она вполне могла не сдержать своего обещания. Ги долго плакал. Он старался подавить рыдания, прижав руки к лицу, но из этого ничего не вышло, и у него начался приступ кашля, а затем он почувствовал резкую боль в груди. Стиснув зубы, Ги ждал, когда утихнет боль.

Потом он сидел с закрытыми глазами, перебирая в памяти все, что сказал Бруссар. Его друг прав: он должен смириться с тем, что Шарлотта сделала выбор, который устраивает ее. Однако Ги никак не мог смириться с тем, что она предпочла ему Моргона, отлично зная, кто он такой. Бруссар, почти незнакомый с Шарлоттой, не утверждал, что понимает ее. Бруссар не обнимал ее, не слышал ее признаний, не участвовал в решающих моментах ее жизни, которые сейчас вплелись в ткань жизни Ги. Возможно, она не желает, чтобы Ги стал ее мужем, но как друг он мог оказать ей последнюю услугу. Вызвав Исидора, Ги сказал:

— Сходи к аптекарю и попроси у него лекарство, которое поможет мне уснуть.

Исидор с облегчением вздохнул:

— Месье, у нас есть такое лекарство.

— Хорошо. Тогда узнай, в котором часу завтра уходит дилижанс, и закажи два места: ты проводишь меня до Осера. — Заметив изумление Исидора, Ги понял, что тот хорошо знает, кто остановился рядом с Осером. — И избавь меня от своих нравоучений.

— Месье, я не могу молчать, когда вы совсем не считаетесь со своим здоровьем, — дрожащим голосом возразил старик.

Ги посмотрел на него:

— Ты ведь уже давно убедился, что я совершил немало глупостей.

— Месье, с вас хватит глупостей.

— Исидор, позволь мне совершить еще одну. Я увижусь с ней в последний раз.

Признавшись в своей слабости, Ги с удивлением обнаружил, что Исидор больше не возражает. Решив, что старик успокоился, Ги встал с кресла и собрался уйти. Однако он добрался лишь до выхода из салона. У него начался очередной приступ боли, на этот раз более сильный. Ги затаил дыхание и прислонился к стене.

Внезапно встревоженное лицо Исидора стало неясным, а перед глазами Ги блики света отплясывали дикий танец. Обессилев, он вцепился в плечо старика. Исидор позвал Мариетту. Если Ги не хватает сил подняться по лестнице без посторонней помощи, ясно, что о поездке в Осер и речи быть не может. Ги не мог даже написать ей — что толку писать, если Айша не удосужилась прислать ему записку и объяснить, почему не выполнила свое обещание? Молчание — самое действенное средство, позволяющее удержать его подальше от себя. Ги казалось, что он знает, какие страдания все это причиняет ей — страдания не меньше тех, которые испытывает он.

У Ги не было сил что-либо предпринять. Оставалось лишь лежать больным в доме, ставшим тюрьмой. Она же за это время выйдет замуж и станет возлюбленной другого.

В ОСАДЕ

Жервез ле Бо де Моргон стоял у алтаря в часовне Ла-Фертэ и смотрел на проход, когда вошла его невеста. Она была столь ослепительна в белом платье, что он прикрыл глаза. Жервез видел много кружев, волны атласных лент и блеск перламутрового украшения. Приближаясь, она выставила вперед руку, и белая ткань оттенила ее смуглую кожу. Жервез поразился, вспомнив, что в Париже Айша ни разу не носила такой ткани. Казалось, она предвидела такой эффект и намеренно проявила дерзость. Длинные, грациозные руки и ноги, черные как смоль волосы, черные глаза под надменными бровями впервые так ясно и недвусмысленно свидетельствовали о происхождении Шарлотты.

Однако лишь немногие видели это: местный священник, мадам де Графиньи и кое-кто из домочадцев, включая Флоруса, стоявшего в глубине часовни.

Айша встала рядом с Жервезом, так и не подняв глаз. Когда священник предложил им соединить руки, Жервез почувствовал, как по его руке пробежала дрожь: Айшу трясло. Это волновало и раздражало его. Сосредоточившись на священнике, Жервез отвечал бесстрастно и твердо. Голос Айши звучал еле слышно: ей нездоровилось с самого приезда, она пришла в себя лишь накануне брачной церемонии. Жервез заметил, что она прикусила губу, словно испытывая боль. Ощутив желание, он пожурил себя за это. Ему хотелось знать, задавалась ли она вопросом, почему он распорядился об этой церемонии в столь отдаленном месте, а не устроил все с блеском в Париже. Она не догадывалась о том, что он собрал так мало свидетелей на случай, если в будущем решит заявить о неких нарушениях и объявит этот брак незаконным.

После церемонии они пригласили священника на ужин и выслушали поздравления мадам де Графиньи. Через неделю та уезжала в Париж, а до того времени обещала составить компанию Шарлотте и помочь ей встречать гостей на званых ужинах, запланированных ее мужем. Как забавно играть хозяина особняка и показывать такую барышню соседям. А это позволит Шарлотте в непринужденной обстановке научиться тому, как следует себя вести в роли его жены. Когда они останутся вдвоем, их будут ждать более важные дела.

Днем Жервез запирался в библиотеке, предоставляя женщин самим себе. По правде говоря, дел у него не было, поскольку земли имения Ла-Фертэ оказались невелики; он купил лишь дом и парк вдоль реки. Жервеза не смущало, что это приобретение не принесет прибыли, ибо оно нравилось ему, о нем было приятно потолковать в Париже. К тому же отсюда всего день езды до имения кузена.

К вечеру Жервез пригласил к себе Ясмин. Она казалась беззащитной, когда ее не сопровождал огромный Флорус. Жервеза раздражало, что она не говорит. Однако ему сказали, что Ясмин все отлично понимает и выполняет распоряжения, если их произносят на французском языке.

— Я велел, чтобы с тобой и Флорусом хорошо обращались. Вы довольны своим жильем и пищей? — Ясмин выглядела смущенной. Жервез вздохнул. Возможно, она так глупа, что от нее не будет никакого толку. Затем ему пришло в голову, что подобный вопрос ей задают впервые. — Я хочу кое-что поручить тебе. У моей жены есть горничная, которая будет одевать и причесывать ее. Но я желаю, чтобы ты тоже прислуживала ей. Ты должна постоянно находиться при ней. Стой в углу, чтобы она в случае необходимости могла позвать тебя. Ты поняла меня?

К его удивлению, Ясмин повернулась, подошла к дальней стене библиотеки и остановилась у книжных полок. Рабыня стояла неподвижно, глядя на него. Улыбка Жервеза погасла