Время, выделявшееся для посещения Буа, менялось в соответствии с сезоном и варьировалось в зависимости от вида деятельности. Считалось, что вторая половина дня предназначена в основном для прогулок в экипаже; однако время поездок верхом во второй половине века изменилось: сначала было принято кататься днем, впоследствии – утром. В период Июльской монархии верховая езда уже была популярным женским развлечением; свидетельством тому служит множество модных иллюстраций. В конце столетия это занятие приобрело еще большую популярность, поскольку женщины получили разрешение кататься без сопровождения. Многие художники уделяли внимание этой теме: она считалась современной и привлекательной. Например, на картине Ренуара «Утренняя верховая прогулка в Булонском лесу» (1873) изображена типичная амазонка в сопровождении юноши, вероятно, ее слуги. Каролюс-Дюран также написал «Конный портрет мадемуазель Круазет» (1873). Амазонки на картинах – «модные молодые дамы, которые представляют собой определенные типажи и, таким образом, свидетельствуют о состоянии человека в его новом современном воплощении». Некоторые художники считали женский костюм для верховой езды, «амазонку», особенно стильным способом самопрезентации[283].

Этот костюм был, разумеется, квазимужским ансамблем, состоящим из простого строгого корсажа в виде жакета и пышной юбки со шлейфом (иногда надеваемой поверх замшевых брюк, которые пристегивались с помощью пуговиц к корсету для верховой езды). Из-за сложностей кроя и сборки костюм обычно шили портные-мужчины, специализирующиеся на одежде подобного типа. Ориентируясь на мужскую моду, всадницы носили простые шерстяные костюмы в темных тонах – синие или черные (иногда темно-коричневые, бутылочно-зеленые или бордовые). Общий модный тренд 1870‐х годов, предполагающий создание орнаментального и сознательно «феминизированного» образа, отчасти и ненадолго затронул и костюм для верховой езды, но в целом эта тенденция не приветствовалась. Предполагалось, что костюм должен приближаться к маскулинному стилю; эта традиция установилась еще во времена правления Людовика XIV и была закреплена последующими столетиями англомании. В середине XIX века костюм амазонки (à l’amazone) включал в себя важный символ маскулинности: мужской «шелковый цилиндр», который носили «с вуалью или без нее»[284]. Тот факт, что вуаль будет мешать всаднице, очевидно, никому не приходил в голову.

Впрочем, опасность езды верхом в длинной юбке все же вызывала некоторые опасения; в конце концов была изобретена так называемая «защитная юбка» (вероятно, в Англии). Впрочем, до начала XX века юбка была обязательным предметом гардероба наездницы, и этот вопрос даже не обсуждался. Более того, с XVI века европейские женщины ездили верхом, сидя на специальных седлах боком, поэтому юбка была очень длинной и несколько асимметричной. (При ходьбе наезднице приходилось набрасывать шлейф на руку.) Таким образом, несмотря на видимую «мужественность» занятия как такового, женский костюм и манера езды были подчеркнуто «фемининными». Только в начале XX века некоторые – очень немногие – француженки начали ездить верхом в юбке с разрезом (или «юбке-кюлотах») «по американской моде».

В отличие от костюма для верховой езды, мало изменившегося со временем, охотничий костюм XIX века часто включал в себя короткую юбку и/или бриджи. На модных картинках и в массовой иллюстрации часто изображались охотницы-женщины с ружьем в руке. Конечно, La Vie Parisienne считала этот наряд излишне пикантным, однако большинству, по-видимому, он казался вполне респектабельным. Почему же эти два костюма так сильно различались? Возможно, отчасти потому, что охотились всегда за городом, на частной территории поместья, в компании людей с равным социальным статусом и слуг, которые, как можно было надеяться, не стали бы потешаться над причудливым нарядом. Катание верхом, напротив, было не только загородным, но и городским развлечением; в Буа-де-Булонь можно было даже арендовать лошадей. Таким образом, несмотря на всю элитарность, катание верхом с неизбежностью было публичным занятием. Кроме того, уже в XVIII веке костюм для верховой езды приобрел устойчивую конфигурацию – по сути, превратился в униформу – и все попытки ее изменить вызывали лишь насмешки.

Однако даже как разновидность спортивной одежды, не подлежащей изменениям, костюм для верховой езды почти наверняка был основой нового (и до сих пор очень важного) предмета гардероба: женского английского делового костюма. Кажется, здесь американцы опередили французов: американки охотно носили английский костюм с 1860‐х годов и все чаще – после 1880‐х годов, тогда как французский журнал Les Modes в 1901 году еще представлял подобную модель как революционную разработку: «Великим [17]89‐м для женской моды стал английский костюм» (1789 год, разумеется, был годом, когда началась Французская революция). «Он с триумфом преодолел злоупотребления старого режима [такие как вульгарная чрезмерная орнаментальность]… Однако и у этого [17]89-го нашелся свой Dixhuit Brumaire, замедливший его продвижение». Речь идет о приходе к власти Наполеона. «Джентльмены не до конца оценили женский английский костюм. Они нашли его слишком похожим на собственный»[285].

К 1895 году «весь Париж [пересел] на колеса», и женщины получили возможность «беззастенчиво носить мужское платье или нечто подозрительно похожее на него». Поначалу на велосипеде ездили только представительницы высшего сословия. Арсен Александр рассказывал американским читателям Scribner’s Magazine: «Модные дамы впервые испробовали велосипедные прогулки за городом, в окрестностях шато». Там у них было больше возможностей экспериментировать с короткими юбками и шароварами, поскольку «[т]о, что в Париже сочли бы нарушением приличий, было возможно за воротами собственного поместья. За городом позволено не всегда быть при полном параде». Парижские улицы представляли «серьезное препятствие» для потенциальной велосипедистки, и не только из‐за «столпотворения экипажей и суеты бульваров» (опасности, которые признавал любой, знакомый с парижским уличным движением). Не менее важную роль играли социальные и психологические соображения: