Подхватив бутылку, я уже поднес ее к губам, когда вдруг мой взгляд упал на деньги, которые Кристина оставила на столе.

Поверх стопки блокнот лежало золотое кольцо.

Я поставил бутылку обратно на стол. С силой потер виски. Казалось, что по венам с грохотом проносятся товарные поезда.

Поднявшись, я взял кольцо и положил его в карман.

Ноги кое-как донесли меня до машины. Всю дорогу до стоянки я не поднимал взгляд. Ни разу. И когда пролез за руль и завел мотор, даже уже не помнил, как шел сюда от ресторана. Меня мутило. Как будто я проглотил туго надутый воздушный шарик, который никак не могу вытащить из горла.

Поездка до Сорок шестой улицы точно так же не отложилась в памяти. Я свернул на нее, даже не представляя, как здесь оказался или сколько времени сюда ехал. Остановился возле своего офиса, вылез из машины и направился к крыльцу. Ключи дребезжали у меня в кармане. Дыхание холодными облачками пара отлетало к ногам.

Детектива Грейнджера я заметил только тогда, когда он пихнул меня в плечи.

Я, спотыкаясь, попятился, но сумел удержаться на ногах. Хлопнули дверцы машины. Несколько раз. Я огляделся. Трое мясистых мужиков – слева от меня. Еще двое справа. У одного из тех, что справа, – тяжелая полицейская дубинка. Грейнджер отступил на шаг к крыльцу, продолжая держать меня в поле зрения. Они явно поджидали меня. И хоть разглядел я их лишь мельком, но сразу опознал в них копов – даже еще до того, как увидел дубинку. По тому, как они держались. По одежде – «левайсам» и «рэнглерам». Крепким высоким ботинкам. Заправленным в джинсы рубашкам и свободным курткам, скрывающим наплечную кобуру.

Я покрутил плечами, стряхнул с плеч пальто. Не знаю, из-за чего – из-за холодного ли ветра или же из-за страха, стремительно разлившего адреналин по венам, но все тело прошибла крупная дрожь. Я чувствовал, как дрожит даже мой крепко сжатый кулак.

Позади меня со звоном лопнуло стекло. Осколки осыпали мне спину, и я понял, что один из этих парней шарахнул дубинкой по моей машине.

Голос Грейнджера звучал чуть ли не приветливо. Он ждал этого почти двое суток и не сумел скрыть довольства этим в своих следующих четырех словах.

– Только не по хлебалу, – произнес он, обращаясь к своим дружкам.

Сукин сын!

Я не стал этого ждать. Это уже происходило. Бежать было некуда, но я понимал, что далеко все равно не убегу и что они не собираются убивать меня. Но вполне могут, если я сорвусь с места. Выстрелом в спину. Подозреваемый, который не остановился, когда ему выкрикнули предупреждение.

Такое случается сплошь и рядом. Добро пожаловать в Нью-Йорк.

Первый из копов кинулся ко мне справа. Здоровенный. Короткие волосы. Маленькие темные глазки. Густые усы и полное отсутствие шеи. Каждый кулачище – что твой мешок с четвертаками на сорок долларов. Он был дюйма на три повыше меня и наверняка на четыре-пять дюймов пошире в плечах. Явно самый здоровый из этой кодлы. Самый крутой.

Он уже занес правый кулак, выставив за плечо локоть, словно собираясь приложить этой толстенной ручищей подозреваемого. Глазки стали еще меньше, когда его рожа исказилась в злобной ухмылке, натянувшей губы над оскаленными зубами. Остальные пока держались позади. Просто наблюдали.

Я заметил, как он слегка согнул ноги в коленях, явно прицелившись мне в солнечное сплетение. К единственному мощному удару, который сразу выведет меня из игры. А остальные тут же кинутся обрабатывать меня по ребрам, коленкам, голеностопам. А через полчаса будут глушить холодное пиво и ржать. Похлопывая Грейнджера по спине. Опять переживая момент, когда преподали мне урок, который я никогда не забуду.

Но только не сегодня. Вот уж хрен.

Я резко отпрянул в тот самый момент, когда здоровенный кулачище уже налетал на меня. Парень он, может, был и крупный, но при этом и медлительный. Хотя, по правде говоря, это не имело никакого значения. Мышца́ есть мышца́. Не нужно обладать высокой скоростью, когда в удар вкладываются такие вот сила и вес.

К счастью для меня.

В свое время, еще в Адской Кухне, я работал с пружинной грушей по шесть дней в неделю – в наикрутейшем ирландском спортзале на районе. Что в принципе означало – в наикрутейшем боксерском клубе во всем Нью-Йорке.

Я резко выбросил вперед правую. Ослепляюще быстро. Короткий тычок – и тут же отскочил, оказавшись вне его досягаемости. Здоровяк даже этого не увидел. Никаких движений бедром, никакого веса, вложенного в удар. Мне это и не требовалось. Я успел выбрать нужную точку, и этого оказалось вполне достаточно. Объемистый кулачище был довольно легкой целью. Я уже знал, куда он прилетит, с какой силой и насколько быстро. Свой кулак я держал вертикально. Как будто заготовив его для первого удара. Но не такой уж я дурачок. Руку слегка согнул в запястье, так что средняя костяшка и локоть оказались на одной линии. Крепкое основание кости, нацеленное под идеальным углом, чтобы поглотить удар, ничуть не повредив ее.

А вот противнику все это обещало очень серьезные повреждения. Эта самая средняя костяшка влепила ему точнехонько в пятую пястную кость – костяшку мизинца. Треск был просто-таки жуткий. Как будто этот детина, пытаясь меня достать, промазал и влепил кулаком в угол кирпичной стены. Все до одного копы услышали треск сломавшейся кости, рвущихся связок и хруст обломков, перемешавшихся в запястье здоровяка. Словно врезали молотком по мешочку с орехами.

Тот поднес сломанную руку к лицу, прикрыв ее другой и содрогнувшись от боли. И тут я врезал ему по корпусу. А затем, чуть отступив вбок, со всей дури вмазал ему апперкотом по ребрам. Удар прошел как надо, и он скорчился на тротуаре. Я крутнулся на месте, готовый встретить следующего.

Но опоздал. Тупой стук удара по голове я услышал, еще не успев почувствовать его. Тротуар навалился на меня, и я едва успел выставить руки, чтобы смягчить падение. Перед глазами у меня заплясало золотое кольцо – обручалка Кристины выпала у меня из кармана. Я услышал тупое позвякивание, с которым оно запрыгало по плиткам. Вытянул руку, отчаянно пытаясь схватить его. Приготовился удариться лицом рядом с ним. Но на тротуар я не упал. Он расплылся перед глазами, закружился и исчез.

Шлепнулся я на камни уже в полном отрубе.

Глава 25

От хлынувшего на меня света жутко резало глаза. С таким же успехом мне могли проткнуть башку пикой