Мелкие голодные окуньки, осмелев, начали с разгона долбить его по ногам своими носами. Это было не больно, скорее щекотно, но так неожиданно, что конь вздрогнул. Безобидная забава рыбёшек напугала его. Поднимая фонтаны брызг, он шумно ринулся к берегу…

Ольшаник послушно расступился, выпуская его из воды, и он грузно и грустно отправился назад по чуть заметной тропинке, полагаясь в темноте больше на слух и чутьё, чем на глаза. Через некоторое время он снова оказался на пушистой полянке. Дальше конь не пошёл. Куда?.. Кто его там ждёт?..

Со всех сторон полянку окружал лес. Чужой, до вершин залитый ночной чернотой… населённый незнакомыми запахами, шорохами и прочими страхами…

Конь остановился, тяжело вздохнул и, словно смирившись с судьбой, низко опустил голову. И замер так – на всю ночь…

Спать хотелось ужасно.

Всем известно, что здоровые, полные сил лошади спят стоя. Старому, уставшему от жизни коню простоять всю ночь на ногах было совсем не просто. Он бы с удовольствием лёг, но разве тут ляжешь? Разве тут поспишь?..

…Вот хлопнули чьи-то крылья…

Что это?

…А этот шорох? …А там кто – в кустах?.. Безобидный ёж – или..?

Никого…

Сколько раз за эту ночь Паффи резко вскидывал шею, испуганно оглядывался вокруг и опять замирал. Проходило время, и голова поникала, шея вновь опускалась, глаза прикрывались…

И снова конь в ужасе вздрагивал – как тогда, когда над поляной, бросаясь из стороны в сторону, бесформенной тенью пронеслась большая летучая мышь…

Веки опускаются, опускаются…

…Резкий вскрик ночной птицы!

…Хрустнула веточка… Что это?.. Кто?!

И так – без конца…

Старику уже стало казаться, что эта жуткая ночь не кончится никогда. Но веки вновь тяжелели… Наливались густой озёрной водой…

Конь не заметил, как сначала поблекли звёзды, как непроглядно-чёрная чаща стала понемногу делаться серовато-прозрачной…

А потом сделалось мучительно холодно.

Предрассветный туман прядями и волокнами выползал на полянку. Конь погрузился в него сперва по запястья, потом по грудь… и наконец не стало видно даже верхушек деревьев – всё поглотило сплошное белое молоко.

Лес затих. Замер в ожидании утра… Даже злющие комары исчезли куда-то, наверно, отправились отдыхать после ночи трудов…

Паффи так и не двинулся с места. Стоял, смутно видимый сквозь клубы плотного утреннего тумана… похожий на кем-то забытое в лесу, но всё ещё прекрасное изваяние…

Часа через три наконец-то чиркнули по верхушкам деревьев первые лучики солнца. Сначала робко, потом всё уверенней и громче запели, загомонили ранние птицы. И лес сразу ожил, стал наполняться звуками.

Мирными и нестрашными звуками, совсем не такими, как ночью.

А конь всё стоял и стоял неподвижно, низко опустив шею…

Через час солнце поднялось уже достаточно высоко, его яркий свет и ещё слабое утреннее тепло наконец достигли полянки. Туман окончательно рассеялся. И насквозь промёрзшему за ночь старику показалось, будто его шёрстку тронули ласковые, знакомые, тёплые руки…

Как хорошо и покойно…

Конь приоткрыл глаза и заново осмотрелся.

Если бы он умел улыбаться, он бы улыбнулся сейчас. Но он лишь вытянул шею, сморщив и раскрыв губы, и легонько принялся гонять воздух туда-сюда ноздрями, пробуя и смакуя запахи летнего утра.

Яркий солнечный свет немножко резал глаза, но отворачиваться от него не хотелось. И лес, такой страшный в ночи, выглядел вполне дружелюбным. Такого – весёлого, согретого утренними лучами – конь его уже не боялся.

Он до того вымотался за ночь, что усталость отогнала даже страх. А может, просто начал привыкать понемногу…

Паффи наклонился, захватил губами изрядный пучок сочной травы, обильно пропитанной утренней росой. Неспешно принялся есть. Затем со вздохом подогнул ноги и грузно, всем телом опустился на мягкий зеленый покров. Ещё несколько раз, уже лежа, он отщипнул травки. Благо она была рядом и было её множество. Вяло начал жевать, но стало так трудно держать голову на весу… Веки окончательно наползли на глаза… И конь глубоко заснул, пригретый набирающим силу утренним солнцем, убаюканный ласковым шорохом листвы.

Когда ноздри коснулись земли, окружающее для него уже не существовало…

Следующий звонок, сделанный в эту ночь Василием Никифоровичем, был в Санкт-Петербург. Но не Сергею. Цыбуля звонил генерал-лейтенанту Олегу Павловичу, которого знавал когда-то ещё полковником КГБ. Теперь Олег Павлович сидел в так называемом Большом доме и был много круче, к примеру, заместителя начальника местного УВД. Фамилия генерала была Дегтярёв…

НВОВДО: «Не тронь вора, он всегда даст оборотку (сдачу)».

Воровская татуировка

Да здравствуют продуктовые базы! И родственники некоторых сотрудников прокуратуры, на этих базах работающие!.. Подарок для именинника превзошёл все ожидания, а на ту сумму, что собирали, и подавно. Из увесистого пластикового пакета торчала палка твердокопчёной колбасы, притом не какой-нибудь импортной эрзац-салями, а нашей, отечественной, из настоящего мяса с крупинками белоснежного, деликатесного жира, в правильной, из настоящей кишки, оболочке. В углу пакета, навевая самые приятные предвкушения, обрисовывались характерными силуэтами аж три бутылки армянского коньяка. Всё оставшееся пространство занимали банки и баночки, кульки и кулёчки – и просто россыпь мелкой кондитерско-гастрономической роскоши…

Антону исполнялось тридцать пять лет. Пора уже было превращаться в солидного Антона Григорьевича…

Важняки со старшими следаками уединились в кабинете виновника торжества, предусмотрительно заперли изнутри дверь, украшенную табличкой с надписью «Следователь по особо важным делам Панаморев А. Г.», и принялись торжественно доставать из пакета «вещественные доказательства» праздника.

В те времена Панаме в голову не пришло бы купить бутылку и «приговорить» её в одиночестве. А посему благоуханный продукт, на этикетке которого Армения ещё числилась союзной республикой, был торжественно распределён по пластмассовым стаканчикам – и употреблён сообща.

…Позже, когда Панама перебирал в памяти события того вечера, ему неизменно вспоминалось классическое: «Из мёртвой главы гробовая змея, шипя, между тем выползала…» Действительно, ведь в то самое время, пока разливали душистый коньяк, резали ветчину и лимон и желали Антону всего самого доброго, – в это самое время где-то рядом шли своим чередом никак от него не зависевшие события. События, в результате которых…