– Я попытался сопоставить некоторые факты… Вот смотрите… – сказал профессор, указывая на фотографию. – Видите? Форма уха треугольная… Мочка большая, несколько отделенная… Особенностью здесь является то, что противозавиток, – он указывает на него, – выступает над завитком. Ладьевидная борозда длинная… – Он ткнул пальцем в эту самую борозду. – А вот посмотрите сюда… – Он перевел палец ниже. – Это межкозелковая вырезка… Она на фотографии узкая и длинная… Кстати, вот еще одна особенность… – Он снова пополз пальцем вверх. – Здесь, как видите, присутствует деформация заднего верхнего края завитка уха…

Профессор объясняет тщательно и неторопливо – будто бы студентам в анатомическом театре – «анатомичке», как называла ее Нина, которая еще до войны, учась в зубоврачебной школе, прошла все эти университеты.

– Ну хорошо, вы мне объяснили… И что дальше? – спросил Алексей.

– А теперь давайте посмотрим на то же правое ухо трупа… – произнес профессор. – Смотрите… На первый взгляд сходство очевидное… Вы посмотрите, посмотрите, – просил он. Жаков глянул на труп, потом перевел свой взгляд на фотографию, потом снова на труп… – Ну и как?..

– Да, сходство есть, – соглашается капитан.

– Но это только на первый взгляд, – улыбнулся старый профессор, оголив свои крупные желтые зубы. – А теперь давайте исследуем это ухо детально. Форма здесь уже несколько округленная, правда, мочка, как и на фотографии, большая и тоже отделенная. Противокозелок хорошо выражен. Ладьевидная ямка почти доходит до мочки. Хизма заворачивается. Межкозелковая вырезка достаточно широкая. Очень красивое ухо, без дефектов… Практически в классических греческих канонах…

В этом месте Жаков не сдержался и спросил:

– Профессор, вы где изучали медицину?

– В Сорбонне… – ответил тот. – А что, это имеет какое-то значение?

– Да нет… нет, это я так… – тут же поспешил извиниться капитан, которого удивило, что этот кореец знаком с европейской культурой. Ведь обычно азиатская интеллигенция варилась в собственном соку. Как-то он решил поговорить с одним здешним, в общем-то хорошим музыкантом о музыкальной классике, так тот не мог назвать ни одной европейской оперы. Он не знал ни Чайковского, ни Верди, ни Моцарта с Бахом… Мало что знала здешняя интеллигенция и о всемирной литературе, живописи, архитектуре… Потом выяснилось, что дело все в японцах, которые пытались навязать корейцам только свои ценности, не поощряя тех, кто интересовался иной культурой.

Старик внимательно посмотрел на Жакова – умные люди обычно всегда ищут смысл даже в случайно оброненной собеседником фразе, – потом продолжил:

– Исходя из всего этого, я с большой долей уверенности должен сказать, что исследуемые нами уши принадлежат совершенно разным людям. Однако сходство поразительное…

Жаков был расстроен:

– Значит, фиаско?

Профессор развел руками.

– Если говорить об идентификации, то да, тут уже все ясно. Кстати, а что это за человек? – поинтересовался вдруг он.

– Сам он себя называл Ким Ден Саном… Но, по нашим данным, это может быть совсем другой… Хван Чивоне… Слыхали о таком?

Старик напрягает память.

– Как вы сказали? Хван Чивоне?.. – переспросил он. – Да, я о нем слышал… У него, кажется, еще брат был… Погодки они…

Жаков удивлен.

– Говорите, брат?.. А может, это и есть те самые братья?

– Все может быть, – сказал кореец. – Вам бы в Сеул попасть… Они оттуда. Их семья очень известная. Японию они считали тем образцом, которому следует подражать. Поэтому японцы им доверяли. Все знали, что, когда на карте появится Великое объединенное корейское государство, эти люди обязательно войдут в состав его правительства.

Жаков, который был знаком с программой партии Синхындон, тут же понял, о каком «Великом государстве» идет речь. Его территория должна была включать не только земли нынешней Кореи, но и большой части Советского Приморья. Об этом мечтал попавший в руки советской контрразведки главный идеолог корейских националистов Пак Чен Хи, об этом мечтали его верные помощники и друзья.

– Значит, говорите, в Сеул мне надо?.. – задумчиво проговорил Жаков. – Увы, это исключено… А вам спасибо, профессор… Желаю вам удачи на вашем, гм, скажем так, не самом приятном, но таком нужном поприще, – указывая взглядом на труп, произнес он и пожал старику руку.

2

Мысль о Сеуле теперь ни на минуту не оставляла Жакова. Так что фраза «Увы, это исключено…» была произнесена им просто для проформы – вроде как ввести старика в заблуждение. А то возьмет да ляпнет где, что, мол, по его совету один контрразведчик собирается пересечь тридцать восьмую параллель. А здесь повсюду уши – тут же дойдет до американцев.

Да, он должен попасть в Сеул, но как это сделать? Ведь это не Париж, где можно легко затеряться, – тут каждая европейская физиономия на виду. Остается одно – попасть туда официально. Алексей знал, что на переговоры в Сеул время от времени выезжают советские делегации, чтобы решить какие-то важные вопросы. Порой переговорщики той и другой стороны, которые за это недолгое время уже успели друг с другом перезнакомиться и даже подружиться, приезжали только для того, чтобы проветрить мозги и развлечься. Русских привлекали американские бары, где они могли выпить виски и пофлиртовать с тамошними проститутками, американцев же – водка и знаменитая русская баня. Вот в такую группу «переговорщиков» Жаков и мечтал попасть, чтобы попытаться встретиться с родственниками Хван Чивоне… Тем самым, который не только являлся вторым лицом в Синхындоне, но и был личным другом этого великого авантюриста Пак Чен Хи, всю свою жизнь мечтавшего о создании корейской империи и первой роли в ней.

Главное теперь – убедить полковника Дудина в том, что такая поездка для них обоих очень важна. Ведь они у цели, и, если родственники Хвана подтвердят, что на фотографии, а убитого Алексей снимет сам во всех ракурсах, не кто иной, как близкий им человек, можно уже будет сообщить в Москву о ликвидации последнего остававшегося в живых руководителя партии «Вновь возрождающийся Восток».

Не теряя времени, Жаков с вечера заправил бензином свой служебный «виллис», а утром выехал в Пхеньян.

– Ты что, с ума, что ли, спятил? – выслушав его, изумился Дудин. – Ну подумай – как ты сможешь найти этих родственничков Хвана? Ведь за каждым русским, кто прибывает в южную зону, сразу устанавливается слежка – попробуй оторвись… Ну был бы ты хоть на корейца слегка похож, а то рожа-то рязанская…

– Я из Самары, товарищ полковник… – тут же поправил его Алексей.

– Ну пусть из Самары… Кстати, нет такого города у нас, или ты забыл, что ему еще в тридцать пятом дали имя выдающегося партийного деятеля товарища Куйбышева? – он улыбнулся.

– Да кто ж забудет такое! – усмехнулся Жаков. – У нас до сих пор люди плюются… – он вдруг осекся. – Прошу прощения, товарищ полковник! Я, кажется, что-то не то сказал…