Мальчишка медленно поднялся, пошатываясь. Несколько мгновений стоял, глядя перед собой остановившимся взглядом. Потом оцепенение сменилось бешеной деятельностью. Он заметался по разрушенному селению, скидывая в мешок из шкур кремниевые ножи, котелок, топорик – паршивое какое железо! – и так и брошенную на снегу тушку пойманного стариком зайца. Выкопал из-под развалин старые снегоступы – ругаясь, натянул себе на ноги. Сбегал в лес – к месту, где началась его схватка с людоедом. Вскоре выбрался оттуда – и в руке его сверкал потерянный меч.

Всадив меч в ножны, Хакмар неумело заковылял по снегу – по мэнквовым следам. Он виноват. Он должен доделать то, что так бездарно провалил. Может, если он убьет эту тварь, терзающая его изнутри боль хоть немного утихнет.

Хакмар не помнил уже, сколько времени идет так. Весь мир для него слился в нескончаемую череду деревьев и тупое движение ногами: правой, левой, правой… Перед глазами стояли сплошные кровавые пятна, из которых время от времени выплывали лица погибших стариков. Кажется, хотели, чтоб он остановился, вернулся назад. Он только усмехался и продолжал идти по следу – ведь никакого «назад» в его жизни просто нет. Наверное, единственный зверь, которого такой охотник, как он, способен выследить в тайге, – это такая здоровая и наглая тварь, как мэнкв! Следы не требовалось искать – в снегу красовались огромные глубокие вмятины, а между ветвями деревьев – настоящая просека.

Хакмар вдруг резко остановился, по колени уйдя в глубокий снег, и ошалело уставился перед собой. Только сейчас до него дошло, что след, по которому он идет, давным-давно изменился, и сейчас это уже не цепочка из отпечатков двух гигантских лап, а просто истоптанная тропа, где один след накладывается на другой… К его мэнкву явно присоединился приятель!

Хакмар вспомнил, как тихо и неподвижно стоял людоед, когда караулил у границы разоренного стойбища, как чутко ловили воздух его носы… С Хакмаровыми ну о-очень редкостными охотничьими талантами он запросто может стать не охотником, а дичью!

Вместо страха неожиданно прихлынула ярость. Да он бы этого двухголового… сам бы съел, видит Высокое Небо! Только чтобы подобраться к мэнкву, ему нужна помощь! Старик, пока был жив, говорил что-то о жертве хозяину охоты. Хакмар скинул с плеч собранный в стойбище убогий мешок и вытащил заячью тушку. Что там старик обещал духу: от тушки – хвост, от мяса – пар? Мальчишка покачал головой – для такой большой охоты, как у него, даже целого зайца маловато. Он огляделся по сторонам – их шаман рассказывал, вроде бы в деревьях, у которых один центральный ствол разрастается на несколько, всегда живут духи.

Дерево, разделившееся на целых семь стволов, торчало точно перед мальчишкой. Ничего себе – такие деревья самые… как бы это сказать… духовные! В смысле, набитые духами под завязку. Ствол выделялся белизной на фоне темных сосен. Да ведь это береза! Дерево, которое здесь, на севере, посвящали Умай, называя ее каким-то своим… дикарск… нет, просто северным именем! Хакмар доковылял до семиствольной березы и воткнул заячью тушку в развилку. Поклонился в ту сторону, где окружающая чаща показалась ему самой густой…

Словно бы тихий ветерок пробежал по деревьям, и в густом сплетении ветвей вдруг появился просвет. Хакмар недоверчиво попятился – возникший из ниоткуда проход уводил в сторону от мэнквовых следов. Позади него раздался громкий предостерегающий скрип – и Хакмар скорее почувствовал, чем увидел, как медленно и плавно, не потревожив лежащие на них снеговые шапки, еловые лапы сходятся у него за спиной, отрезая путь. Мальчишка решительно вскинул мешок на плечо и шагнул в проход. Заспешил по мерно хрупающему снегу. В спину кололо сухими мерзлыми иголками – лес, устало вздыхая, смыкался позади.

Сосны расступились… прямо за редеющими ветвями он увидел озаренный лунным светом тракт. Густая тайга вставала по обе стороны дороги, но само белое сияющее полотно было отлично утоптанным и широким. Такой тракт наверняка ведет к обжитым местам! Может, он сумеет добраться туда и… найти Донгар Кайгала! Но… в какую сторону? Хакмар шагнул вперед… под ногой хрупнуло. Мальчишка опустил глаза…

Снег под прикрытием деревьев был весь истоптан бесчисленными гигантскими следами с четкими отпечатками когтей. А вокруг, присыпанные снегом, будто их закапывало животное, валялись странные деревяшки. Хакмар наклонился, стряхивая снег ладонью. Искореженный обломок не слишком походил на упряжь дедовых коней, но чутье мастера не оставляло сомнений – перед ним именно деталь упряжи! А вот это… не иначе как наконечник копья! Хакмар принялся лихорадочно разгребать снег… Какой странный обломок – кость, что ли…

Обломок выпал из руки Хакмара. Кость была человеческой. А на ней – отпечатки громадных зубов!

Хакмар испуганно огляделся, прислушиваясь, не содрогается ли земля от шагов. Он понял, куда его привели местные духи! Тут ездят люди. Постоянно. И здесь же, у дороги, прячутся мэнквы. Потом твари просто прикапывают уцелевшие обломки и… объедки – и некому предупредить новых путников, что караулит их на дороге!

Хакмар стиснул кулаки. Мэнкв, по чьим следам он шел, как оголодает, тоже заявится сюда, к любимой кормушке! Наверняка эти твари чуют, когда приближается пожива! А что, если пока мэнкв устраивает засаду на людей – Хакмар устроит засаду на самого людоеда?

Мальчишка вытащил привязанный к мешку старенький лук. В луках он понимал – в дедовом ауыле хорошо учили. И стрелял тоже неплохо. Но не из такого же барахла! Он натянул тетиву и сморщился, как если бы ему в рот запихали пучок черемши. Мэнква можно убить только в сердце – а что обычная стрела для их толстой шкуры? И он же не охотник! Он цивилизованный человек, мастер, ну, или почти мастер! Глупо рассчитывать, что он сможет пристрелить чудище, с которым не справились местные.

Хакмар еще раз повертел лук, положил его плашмя на ладонь, поднял на уровень глаз. Прищурился, будто целился из этой странной позиции.

– Все верно, – медленно произнес он. – Я мастер. И должен не соревноваться с людьми леса, а думать, как мастер!

Он оглядел деревья уже совсем другим взглядом. Неподходящее место, неподходящее время, и замерзшие ветви – совсем ни к какому Эрлику материал! Но если разогреть… Он с сомнением ощупал рукоять меча – интересно, осталась ли в нем хоть пара Голубых искр. Но даже если и нет – он что-нибудь придумает! Пока он еще жив, он – Хакмар, мастер Магнитной горы!

Губы мальчишки растянулись в медленной зловещей ухмылке. Где-то там, вдалеке, ехали путники. И да простит его Высокое Небо, но Хакмар не предупредит ничего не подозревающих людей о засаде. Он поступит совсем, совсем по-другому!

Вымотанные, едва живые олени с трудом переставляли ноги. Они еще налегали на постромки саней, но казалось, каждый следующий рывок будет последним – животные с полным безразличием опустятся на утоптанный наст дороги, и их уже ничем не поднимешь. Ни лаской, ни битьем.

На крохотном, едва заметном подъеме олени встали, тяжело мотая рогатыми головами. Обозники – десяток хмурых мужиков в доспехах из вареной рыбьей кожи и при оружии – молча, без обычных для такого дела подбадривающих криков и возгласов навалились на задники саней. Обоз снова стронулся с места – олени покорно пошли, с усталой обреченностью переставляя ноги. Вооруженные мужики опять двинулись рядом, напряженно вглядываясь в тянущиеся по обеим обочинам непроницаемые темные стены деревьев. В сани никто не садился – разве что поверх плотно увязанных тюков, сбившись в испуганную кучку, пристроилось несколько ребятишек. На остальных обозников дети не походили совсем – у них не было ни прилаженного дорожного снаряжения, ни даже обуви. Двое мальчишек кутались в слишком большую, похоже, отданную им кем-то из взрослых малицу, один обмотал шкурой босые ноги. Их собственная одежда была изодрана и заляпана кровью, а на личиках застыл ужас, словно этим детям пришлось повидать нечто невообразимое.