– Николай скромничает, – пояснил Митя. – Ту зацепочку увидеть помог мне именно он. И ухватил ее я тоже с его помощью. Кто знает, может, без этого и не раскрылось бы дело.

– Согласен, – не стал отпираться Кожевников, – есть и моя доля. Но и без меня ты, Митя, справился бы. Уж дядя твой, господин полицмейстер, помог бы. Как он там поживает?

– Работает на вашу власть.

– Вот как! Умнейший человек Викентий Павлович…

Николай многозначительно посмотрел на Дмитрия, но продолжать не стал. Они оба за разговором не заметили, что Елена, как только заговорили о расследовании, с задумчивым интересом посмотрела на Митю. Когда же прозвучало имя «Викентий Павлович», она и Всеволод быстро, радостно переглянулись.

Митя продолжал сидеть на кровати, рядом с другом. Николай лишь ненадолго полуприсел, опираясь на подушку, опустил на пол ноги. Но через некоторое время Елена, зорко следившая за ним, заметила, что он побледнел, на лбу выступил пот, быстро приказала:

– Все, все, ложитесь, вы еще очень слабы! – и добавила для Мити: – Две раны: пуля навылет прошла, а осколок там, в плече. Вот и не заживает.

– Как же ты был ранен, Коля?

Тот утомленно улыбнулся:

– Еще осенью я здесь оказался, задание было – организовать подпольную работу. А Новороссийск-то был главным городом Черноморского военного губернаторства, сам понимаешь – наводнен войсками. И центр контрразведки вашей тоже здесь базировался. Трудно пришлось. Но… делали дело. – Николай погрозил Мите пальцем. – В подробности вдаваться не буду… А тут месяц назад английский транспорт прибывает, оружие для белых привез. А у нас – потери большие, погибли ребята, кто в перестрелках, кто арестован и расстрелян. Вот я сам и решил взорвать. Слыхал небось – получилось!

Кожевников улыбнулся широко, открыто, словно приглашал друга порадоваться вместе с ним. «Как мальчишка», – подумал Митя и не удержался, улыбнулся в ответ.

– Только заметили меня, когда я еще на борту был. Пришлось отстреливаться и прыгать за борт перед самым взрывом. Плыл к берегу уже с пулей и осколком. Хорошо, что я пловец отменный, у себя дома на речке Чуне плавать учился, а она ой какая порожистая и быстрая… До берега я дотянул, а там, может, и взяли бы меня, силы уже потерял, сознание уходило. Да вот Сева меня нашел.

Всеволод слушал, вытянув шею, широко раскрыв глаза. И тут же подхватил:

– Порт там совсем рядом, а мне в тот день повезло, взяли на разгрузку корабля из Турции, с продуктами.

«Такой хрупкий парнишка, – с жалостью подумал Митя, – интеллигентный…»

А мальчик, поймав его взгляд, словно прочел мысли, кивнул:

– Я с этой бригадой уже несколько раз работал, они меня взяли. Перед самым взрывом грузчики перекусить сели, а я отошел в сторону, ближе к бухте. Смотрел на море и все видел. Взрыв, огонь, и как человек в воду прыгнул, а по нему стреляют… Я понял, что он к следующей бухте плывет, там каменистое пустынное место. Вот и побежал туда, незаметно, пока все на горящий корабль смотрели, да кричали, да руками размахивали.

– Как же вы, Всеволод, дотащили Николая? – удивился Митя. – Он такой большой!

– А я в себя пришел, помогал ему. Сева молодец, провел меня незаметно, подворотнями. Вот только и себя травмировал, ногу о железку разодрал.

– Царапнул, – махнул рукой Всеволод. – Это даже удачно получилось.

– Появился повод просить Уржумова помочь с медикаментами, – вставила Елена. – Он все хочет сам перевязать Лодю, да мы избегаем. Рана небольшая, ему покажется странным, что нужно так много бинтов…

– А я специально сильно хромаю.

– Боюсь только, не слишком он обманывается. – Елена перевела тревожный взгляд с брата на Кожевникова. – И Николаю нужна настоящая помощь врача, хирурга, условия госпитальные.

– А, может, попробовать… – Митя оживился. – В городе несколько госпиталей, там много раненых, Коля среди них затеряется.

– Нет, Митяй, это рискованно, – сказал Николай. – Ваша контрразведка… там такие зубры есть! Знакома им и внешность моя, и то, что я ранен. Небось все медицинские точки под контролем держат. А церемониться не станут, ясное дело – время военное, да и злость у них сильная на нас, на победителей. Расстреляют, как пить дать. А я пожить еще хочу. Галину вот отыскать… Помнишь Галю Акимчук? Искал я ее, да пока не встретил.

Медсестру Акимчук из Харьковского военного госпиталя Митя помнил хорошо. Помогла она тогда Николаю, а значит, и ему… А ведь и правда Николай в большой опасности! Раны не заживают, по городу его ищут, а тут еще Уржумов со своими намеками…

– Надо тебе, Коля, к своим поскорее выбираться, – сказал озабоченно. – Только как? Линия фронта вроде близко, а попробуй доберись! И ты прав: офицеры звереют, я сам видел вчера, прямо на улице расстреливали вроде бы красных. А там – кто знает…

– Ладно, Митяй, не переживай! – Кожевников старался говорить бодро. – Наши – то есть мои – скоро сами здесь будут. Тогда я тебя спасать стану. Если, конечно, не уплывешь в Крым и дальше, в чужие страны.

Дмитрий пристально смотрел на Кожевникова, тот тоже не отводил взгляда.

– Значит, не боишься меня? – спросил Митя наконец.

– Нет, – покачал головой Николай. – Суть в человеке, а не в форме, которую он носит. А тебя я еще тогда узнал, с первой встречи. Если б твоей формы боялся, никто тебя сюда не позвал бы.

– А как ты обо мне узнал? – запоздало спохватился Митя.

– В это окошко увидал, – засмеялся Кожевников, кивая на окно, около которого стояла его кровать.

Митя выглянул: виден был торец дома, куда выходило окно столовой.

– Ты вчера из того окошка выпрыгнул, а я как раз смотрел от скуки во двор.

Митя покраснел и бросил быстрый взгляд на Елену. Она улыбалась, и улыбка была такая… Он не понял: вроде бы насмешливая, но не обидная, а еще… словно девушка все о нем знала.

– Наверное, я почувствовал, что кто-то должен меня увидеть, – пояснил шутливо.

Не стал говорить о том, что избегал встречи с Уржумовым, а тот должен был вот-вот вернуться. Не хотел слушать его бахвальство и намеки…

Елена вернулась к разговору о судьбе раненого.

– Красная армия, конечно, возьмет Новороссийск, сомнений нет, – сказала. – Может, это случится через неделю, а, может, через месяц. Но вам, Николай, и то, и другое – слишком долго. Как я ни стараюсь, рана ваша начинает гноиться, температура не спадает. Осколок сидит глубоко, его может изъять только хирург. Вы правы, Дмитрий, ему бы туда, за линию фронта. Но я не знаю, как это сделать.

– Буду думать, – сказал Митя и стал прощаться.

Вернулся ушедший на улицу Всеволод.

– Уржумова еще нет, – доложил.

И Митя поторопился. Не надо было Виктору знать, что он был в гостях у соседей.