Минутой спустя Маккорд повесил трубку и обратился не к ней,а к Шредеру, как, в общем, и полагалось, учитывая более высокий ранг и давнийопыт Шредера:

— Ладно, введите меня в курс дела. Дайте мне посекундный,поминутный отчет всего, что до сих пор происходило. — И, взглянув на Сэм,добавил:

— Если он что-то пропустит, немедленно вмешивайтесь, не молчитеи не скрывайте ни единой детали, пусть самой маленькой.

Не тратя попусту слов, он поднял желтый блокнот скарандашом, отъехал в сторону, закинул ногу на ногу, положил блокнот на коленои, стоило Шредеру заговорить, начал делать заметки.

Сэм тоже делала заметки, только мысленные, но все оникасались его лица, бессознательной мимики и жестов и того факта, что коричневыемокасины были начищены и блестели. Немного опомнившись, она все свое вниманиеуделила обсуждению расследования и в процессе забыла, какимнепонятно-привлекательным посчитала Маккорда. И когда он искоса взглянул нанее, выпалив первый вопрос, ответила спокойно и четко.

— Вы поверили Ли Мэннинг, когда она сказала в больнице, чтоне знает Валенте и что впервые его встретила накануне на вечеринке?

— Поверила.

— И в то время вы были убеждены, что ее тревога за мужаискренна?

— Да, — кивнула Сэм.

— Теперь, зная, что она лгала, не можете ли вспомнитькакую-то мелочь, крошечную деталь, которая могла бы ее выдать, если бы выпристально наблюдали за ней?

— Нет…

Он мгновенно уловил ее колебание и уточнил:

— Что именно «нет»?

— Просто «нет», — повторила Сэм и нерешительно добавила:

— И я не уверена, что страх за мужа был притворным. Когда мывпервые увидели ее в больнице, она была почти без сознания и находилась поддействием наркотиков, но говорила только о муже и вроде бы действительносчитала, что он где-то рядом, в больнице. Наутро она полностью пришла в себя,но казалось, с ума сходила от беспокойства, хотя старалась не дать волю панике.По-моему, она вовсе не устраивала спектакль, скорее наоборот.

— В самом деле? — спросил он, но Сэм уловилапокровительственные нотки в его голосе.

Задав еще десятки вопросов Шредеру и ни одного — Сэм,Маккорд наконец угомонился и отложил блокнот. Потом отпер ящик стола и вытащилжелтовато-коричневый конверт для хранения улик, который Харвелл надписал в горахи по приказу Шредера отправил капитану Холланду. Потом достал оттуда прозрачныйпластиковый пакетик с запиской Валенте, которую прочел вслух:

— «Оказалось, нет ничего сложнее, чем делать вид, что в тусубботнюю ночь мы встретились впервые». — Все еще улыбаясь, он взглянул на Сэм:

— Вы посчитали, что груши ей послал предполагаемыйпреследователь, и поэтому стали искать записку, верно?

— Да.

— Почему именно груши вас насторожили?

— Миссис Мэннинг упомянула, что всегда ест их на завтрак ичто муж вечно подшучивал над этим. Корзина груш показалась мне очень дорогим,изысканным подарком. И я предположила, что пославший их знает ее привычки.

— А вам не пришло в голову, что груши мог послать муж? Онтаинственно исчез, и неожиданно появляется корзина груш без карточки. Что, еслиэто было нечто вроде шифрованного сообщения жене? Вы не учли этого?

— В то время нет. Если бы я не нашла записки от Валенте,наверное, пришло бы в голову и нечто подобное, если бы и тогда Логан Мэннинг необъявился живым и здоровым.

— Он не объявится. Валенте об этом позаботится. К сожалению,эта записка вовсе не является неопровержимым доказательством преступногосговора. Он будет отрицать, что написал ее, мы обратимся кэкспертам-почерковедам, а его адвокаты найдут своих экспертов, которыеопровергнут наших. Уж поверьте мне, адвокаты Валенте заявят, что всякийвладеющий двухсотдолларовым принтером, включая бесчисленных врагов Валенте,сумел бы сфабриковать записку.

Воспользовавшись шансом привнести что-то ценное в дискуссию,Сэм заметила:

— Имя Валенте не просто напечатано, оно выгравировано. Эторабота профессионального типографа.

— Откуда вам это известно?

— Переверните и слегка проведите пальцем по обратнойстороне: почувствуете крохотные впадинки на месте каждой буквы его имени.

— Вы правы, так и есть.

Она не поняла, произвело ли какое-то впечатление на Маккордаее открытие, известное, впрочем, каждой женщине, получавшей и отправлявшейприглашения на специальной, купленной в дорогом магазине бумаге. Правда, Сэм ине подумала сообщить ему об этом факте. Ее не оставляло чувство, что онколеблется и никак не может решить, оставить ли ее в бригаде.

— Ладно, мы знаем, что почти без усилий сумеем доказать еесвязь с Валенте и что в момент аварии она направлялась не к горам, а назад, вгород.

Он спокойно смотрел на нее, и Сэм всей душой желала, чтобыон отвел взгляд, тем более что в нее полетел очередной вопрос.

— И какую форму, по-вашему, приняло дело? Кажется, ониспытывает ее, задав скользкий вопрос, потому что сейчас, на данном этапе, небыло никакого дела.

— Какое дело? — осторожно ответила она.

— У вас есть версия, основанная на том, что вы до сих порвидели и слышали? — терпеливо повторил он.

— У меня пока нет версии. То есть нет фактов, подтверждающихверсию. Мы знаем, что миссис Мэннинг и Валенте знали друг друга еще довечеринки, и хотели сохранить это в тайне. Помимо этого, нам известно, что напрошлой неделе миссис Мэннинг просто рвалась в хижину, настолько, что даже былаготова показаться на людях с Валенте. Мы пытаемся преследовать ее в судебномпорядке за адюльтер? Потому что, если так, мы не смогли бы сделать это с тем,что имеем…

Взгляд, брошенный на нее Маккордом, заставил Сэм ощутить,что она безнадежно проваливает экзамен — экзамен, который, как он надеялся, онасдаст. Сконфуженная девушка осеклась на полуслове. Маккорд снова взялся заблокнот, повернулся на кресле и положил блокнот на колени.

— Хотите сказать, что за последнюю неделю не видели и неслышали ничего подозрительного?

— Разумеется, я подозреваю Мэннинг и Валенте.

— В таком случае позвольте услышать ваше мнение.

— Я еще не составила мнения, которое стоило бы высказыватьвслух, — упрямо ответила Сэм.

— У американцев на все имеется свое мнение, детектив, —нетерпеливо бросил он. — И не важно, каким бы плохо информированным,односторонним или своекорыстным оно ни было, их так и подмывает не толькоподелиться с окружающими, но и навязать это самое мнение. Что поделать, любимыйнациональный спорт. Вернее, всеобщая одержимость. Но вы, вы считаетесьдетективом, а это по определению значит быть наблюдательным и иметь тонкуюинтуицию. Докажите, что это так. И если у вас нет мнения, расскажите о своихнаблюдениях.